Открытая автономия Евгения Баева

Меню сайта

Категории раздела

Наше образование [1271]

Статистика

Форма входа

Старая форма входа

Главная » Статьи » Образование » Наше образование

Открытая автономия Евгения Баева

Олдос Хаксли
Досье

После тишины самым точным в выражении невыразимого является музыка.

Олдос Хаксли

Любой ли знающий ноты человек может сочинять музыку? Если речь идет о музыке в том виде, в котором ее доносят до нас мастера с большой буквы — Чайковский, Шостакович, Паулс, Окуджава, — нет. Она не приходит к каждому. А если придет, нужно оказаться именно тем, кого она искала, и творить не смотря ни на что. «Когда мне было около двадцати пяти лет, я пришел к своему профессору с сочиненной миниатюрой. Это была только попытка что-то написать. Профессор сказал мне тогда: в ваши годы я написал уже треть того, что имею сегодня, если вы до сих пор не сподобились, то и не начинайте! Но меня не смутило предостережение — потребность писать была сильнее». Эту историю рассказал мне тверской музыкант и педагог Евгений Баев.

Досье

Евгений Баев. Композитор, преподаватель, гитарист. Окончил Уральскую Государственную консерваторию им. М.П. Мусоргского. Является одним из лучших гитаристов страны. Пишет для гитары, скрипки, альта, виолончели, балалайки, домры и других музыкальных инструментов, его сочинения издаются и исполняются в России и за рубежом. На сегодняшний день в композиторском списке Евгения Баева около пятисот сочинений. Он является дипломантом Международного фестиваля в США в 1993 году, а также дипломантом Международного конкурса композиторов, посвященного 2000-летию христианства в России. В настоящее время Евгений Баев ведет класс гитары в Тверском Государственном университете, Тверском музыкальном училище, а также в музыкальной школе №1. Он воспитал двадцать лауреатов Всероссийских конкурсов, двух лауреатов и десять дипломантов Международных конкурсов.

Он никогда не был лидером, но и не плыл по течению. Отчего эти самые лидеры его недолюбливали. Евгений Баев называет себя «совершенно автономной личностью». Ему смешно, когда кто-то навязывает свои правила и рекомендации, как он должен поступать. Но, конечно, все это в разумных пределах. Евгений Анатольевич вообще человек достаточно сбалансированный, даже его немного низкий, приглушенный голос ненавязчиво ложится на ухо, не заставляя при этом вслушиваться. Вот и независимость свою он считает весьма условной — мнение окружающих, так или иначе, имеет значение. Он артист, а значит, открыт — как для принятия мира, так и для полноценной отдачи ему.

Еще в детстве, будучи учеником не то четвертого, не то пятого класса, Женя открыл атлас и, увидев на карте Калинин, решил, что будет жить здесь. Сейчас Баев не может объяснить, почему уже в столь раннем возрасте он был уверен, что не останется в родном Первоуральске и даже в Свердловске, где учился в консерватории. Рассказывает, как однажды увидел сон, что какая-то неведомая сила в виде огромного огненного шара вроде шаровой молнии увлекает его за собой. Все попытки сопротивления оказывались тщетными, этот сгусток энергии тащил его за собой. Растолковывать сон мальчишка тогда не стал, но кто знает… Может, так дала о себе знать Музыка, показав, что нет для него большей силы, что сможет привязать к себе.

В итоге мой герой оказался в Твери. Приехал на «голое» место, не зная никого. Первым делом загремел в больницу: простудился, когда выскочил из электрички от контролеров в одном пиджачке на мороз. Дождался следующего поезда в сторожке старушки-обходчицы, но все равно заболел. Лежа в больнице, искал себе работу по специальности, хотя впору было браться за любую. Но он знал, что для любой не создан — мало того, что пользы не принесет, а может еще и навредит. Устроиться помог диплом — гитарист с высшим образованием тридцать лет назад был довольно редким явлением.

С городом подружился быстро. Воздух Твери после промышленного Первоуральска показался кристальным, а просторы Волги просто захватывали дух. Так из гостя Евгений быстро стал жителем города. Общался по принципу «что посеешь»: между людьми не должно быть недоговоренностей, считает музыкант.

— Порядочность и возможность доверять для меня определяющие характеристики при знакомстве с новым человеком. При отсутствии таковых вообще не стоит начинать какое-то взаимодействие с человеком. Я не из тех, кто, прежде чем довериться, изучит его личное дело, но тут есть простор для импровизации. Иногда уже лицо человека не вызывает желания доверять ему.

Ну и как тут не разучиться быть искренним, не перестать радоваться жизни? Оказалось, такой вопрос мог возникнуть только в силу возраста.

— На шестом десятке уже нет внутри той мощи, которая переполняет тебя в юности, — усмехается Баев. — Когда-то я мог доехать от Свердловска до Первоуральска на велосипеде, и не из соображений экономии средств, а в поисках экстремальных ощущений. Выезжал в одиннадцать вечера, в четыре утра был дома. По дороге делал остановки: у стелы на границе Европы и Азии, чтобы постоять одновременно на двух частях света, или на кладбище, близ Талицы. Кресты в лунном свете отбрасывали тени, а я присаживался к чьей-нибудь могилке и говорил в никуда: от чего же ты помер, бедняга? Я мог с друзьями промотать всю стипендию, съездив на два дня в Ленинград, чтобы просто погулять по городу, и, переночевав на вокзале, вернуться домой.

«На шестом десятке» Евгений Анатольевич, тем не менее, не разучился радоваться жизни, просто критерии изменились, и уже нет потребности распылять столько эмоций. Многие вещи он склонен воспринимать целиком, не размениваясь на скрупулезное изучение деталей. Глупо, считает он, сочиняя музыку, например, ломать голову над каждой нотой в отдельно взятом фрагменте — так ничего невозможно создать.

— Это как выстругать фигуру из бревна. Сперва ты распилишь его надвое, затем половину еще на части, каждую часть снова пополам, и так пока не останется груда болванок. А ведь могло получиться произведение искусства, если увидеть его в еще целом бревне.

— Как вы считаете: мы сами вершим свою судьбу или все решено за нас?

— Один мой друг рассказывал случай, произошедший с ним на войне. Он один, раненый, отбивался прикладом от десятерых и выжил. А другие, лежавшие в укрытии, погибли — на них наехал танк. Вспоминается Булгаков: «Неужели это он сам собой так управил?» И, тем не менее, мне хочется верить, что мы сами творим свою судьбу, нам просто дан выбор. Может, иногда он ограничен, но мы в нем свободны.

— Как думаете, смогли бы вы найти себе другое применение, не займись музыкой?

— Абсолютно не представляю себя в другой профессии. Я думал об этом, когда искал работу, лежа в больнице. В качестве отдыха, в деревне — это за милую душу! Но даже тогда в голове у меня звучит музыка.

— Стоит ли тогда искать смысл жизни? Может, он сам нас найдет? Или этим вопросом вообще не стоит задаваться?

— Для кого как. У меня он просто есть, я с ним родился. Я вообще не должен был выжить: родился в бараке, роды принимала моя бабушка, весил при рождении 700 граммов, питались мы кое-как. Так что, сами понимаете, задаваться вопросом — для чего я здесь — мне в голову не приходило. Тем более я очень скоро нашел ответ: чтобы играть и сочинять Музыку.

Ольга Колоскова

Другие статьи по теме:

В кругу сказочной семьи