Образ Джалалладина Руми в средневековой живописи

Ю. Аверьянов

Кандидат исторических наук

Статья из журнала "Персия"

Один из самых значительных и глубоких поэтов мусульманского средневековья Джалаледдин Руми (1207-1273 годы) родился в городе Балхе. Этот ныне не очень приметный городок на севере Афганистана в те далекие времена был крупным и процветающим городом на перекрестке путей из Китая и Индии в Иран и Мавераннахр. Отец будущего величайшего персидского поэта-мистика Бахааддин Вахад принадлежал к весьма почитаемому в тогдашнем обществе избранному кругу знатоков мусульманского богословия, Корана и преданий о пророке Мухаммаде. Он был блестящим оратором и проповедником. Разработанная им концепция религиозного мировоззрения - ислама в сочетании с изложением положений суфийских доктрин оказали непосредственное влияние на становление взглядов его сына Джалаледдина, неоднократно цитировавшего главный труд отца "ал-Маариф" ("Познания").

Жизнь сложилась так, что с 1212 года семье пришлось жить в Нишапуре, Багдаде, Дамаске, Алеппо, где Джалаледдин учился в разных медресе и получил хорошее образование.

В 1220 году семья переехала в Конью, где Джалаледдин впоследствии создал суфийскую общину мевлеви, сыгравшую большую роль в общественной и политической жизни того времени и последовавших веков. Здесь же были написаны лирический диван (сборник стихов) и ряд философских трактатов. В 1244 году судьба свела его со странствующим дервишем-мистиком Мухаммадом Шамсуддином Табризи, который оказал на него такое большое влияние, что многие свои газели позже он стал подписывать его именем. Наибольшую славу Джалаледдину Руми принесла созданная им в последние годы жизни поэма "Месневи-и-манави", которая, по словам самого автора, раскрывает тайный смысл Корана (в поэме он цитируется 760 раз). Свои теоретические положения Джалаледдин Руми иллюстрировал притчами, заимствованными из фольклора народов Ближнего и Среднего Востока. Это сделало поэму более доступной для читателей.

Творчество Джалаледдина Руми оказало значительное влияние на развитие персидской литературы. Его литературные труды до сих пор входят в круг чтения современных читателей. Образ великого поэта вдохновлял многих средневековых мастеров искусств, в том числе и живописцев, которые создали на протяжении веков десятки его портретов и изображений. Некоторые из них дошли до наших дней.

Первый портрет Джалаледдина Руми был написан, согласно легенде, еще при его жизни греческим художником Айнуддевле, перешедшим в ислам и ставшим послушником поэта-шейха. Рассказывают, что Айнуддевле нарисовал двадцать портретных набросков Руми, причем на каждом из них лицо шейха имело разное выражение. К сожалению, эти рисунки не дошли до нашего времени. Из работ художника Айнуддевле сохранился только портрет любимого флейтиста Руми Хамзы Деде, который был одним из его лучших друзей и учеников. Это одно из немногих свидетельств эпохи Руми. На портрете Хамза Деде играет на флейте стоя, наклонив голову вправо. На нем традиционная накидка ("аба") и длинная рубаха, на голове высокий тюрбан. Бородатое лицо полно сосредоточенности и вдохновения.

Изображения самого Руми, дошедшие до нас, относятся к более позднему времени. Они составляют особый раздел религиозной живописи (изображения святых), который не получил широкого распространения в мусульманских странах, поэтому представляет особый интерес как раз в силу своей редкости и изысканности. В мусульманской религиозной живописи, особенно в живописи братства мевлеви, не было строгих канонов изображения святого, подобно тем, которые существовали, например, в византийской иконописи. В этом отношении художники мусульманских стран могли действовать более свободно, проявляя индивидуальные особенности своего стиля, хотя эта свобода, разумеется, была не столь полной как у мастеров итальянского Возрождения.

Изображения Джалаледдина Руми можно разделить на три группы: индивидуальные ("портреты"), групповые (сюда можно отнести и миниатюрные композиции) и парные (Джалаледдин Руми и Шамсуддин Табризи). Изображения Руми сильно отличаются одно от другого, и восстановить по ним его реальный облик не представляется возможным. "Иранская школа" живописи изображает Джалаледдина Руми, исходя из "пехлевийского" (доисламского) канона, представляя его похожим то на древнеиранского царя в традиционной тиаре ("кулахе"), то на огнепоклонника-зороастрийца, а может быть и на самого вдохновенного Заратуштру, с огромной черной бородой, длинными волосами, лежащими на плечах, с босыми ногами, одетого в длинное одеяние желтоватого цвета. На всех портретах Руми, как правило, задумчив, его большие черные глаза полны грусти, он не смотрит прямо на зрителя, его взор обращен немного в сторону, на какую-то невидимую точку в пространстве. Его руки либо спокойно лежат на коленях, либо одной из них он подпирает щеку.

Портреты "тюркской школы" изображают Руми в трех различных ипостасях: на одних картинах он предстает как некий шиитский имам (особенно характерен его профильный портрет, хранящийся ныне в Бостонском музее, на котором он представлен сидящим, охватив руками колени; одухотворенное лицо с выдающимся орлиным носом отстранено от зрителя, на губах играет легкая улыбка, седая борода гармонично сочетается с белым тюрбаном на голове и контрастирует с темной одеждой); на других черты лица Руми приближаются к туркменскому этническому типу, и он олицетворяет собой как бы типично "тюркского" шейха - духовного наставника; на третьих он изображен в типично мусульманской одежде, но без характерных этнических признаков и с обычным, часто некрасивым лицом (эту группу изображений можно условно отнести к разряду "Руми как мусульманский богослов, мюдаррис").

Кроме "иранских" и "тюркских" ("турецких") портретных изображениях Руми, в его иконографии можно выделить также "бухарскую" и "индийскую" школы (разумеется, все эти подразделения в значительной мере условны и основаны, большей частью, на тех или иных особенностях в чертах и выражении его лица на различных портретах). В Берлинском музее в сборнике средневековых текстов эпохи династии Великих Моголов можно увидеть миниатюру индийского мастера, выполненную около 1700 года. На ней изображен Руми, сидящий на цветущем лугу под огромным деревом и слушающий игру на "ребабе" своего юного сына Султана Веледа, который сидит перед ним на корточках в индийском платье. Руми прислонил непокрытую голову к толстому стволу дерева и подпирает щеку рукой. Он изображен седовласым, мрачным, напоминающим индийского гуру, в длинной темной одежде. Черты лица скорее индийские, чем персидские. Левой рукой он держит книгу (Руми постоянно изображался с книгой в руках или с книгой, лежащей рядом с ним на ковре).

В Каирской библиотеке хранится портрет Руми, сделанный в "бухарских" традициях (с персидской надписью в левом верхнем углу). Руми представлен стоящим на лугу, в правой руке он держит книгу, поднося ее к глазам, в левой, опущенной вниз, - веер. На нем длинная светлая "хырка" (дервишеское одеяние), на голове - высокая шапка ("сикке"), повязанная белой чалмой. У Руми азиатское лицо с маленьким носом и полукруглой черной бородкой. Через плечо перекинута темная накидка. Лицо не выражает особого вдохновения, оно могло бы принадлежать какому-нибудь среднеазиатскому паломнику или купцу.

Прежде чем обратиться к парным портретам Руми и его духовного наставника Шамсуддина Табризи, нужно сказать несколько слов о групповых композициях с изображением Руми. Эти композиции выполнены в различных стилях. В библиотеке Баязида II в Стамбуле в рукописи поэмы "Месневи" (1602 год) сохранилась миниатюра, изображающая Руми в виде мусульманского богослова, который проповедует окружающим его ученикам открывшиеся ему мистические истины. Белобородый шейх с некрасивым лицом сидит на высоком диване в саду. На его голове большой белый тюрбан ("кавук"), лицо вытянутое, глаза смотрят в одну точку. На нем красная "хырка" (су-фийская верхняя одежда) и длинная темно-коричневая рубаха ("теннуре"). Мюриды-послушники представлены впавшими в экстаз от слов наставника. Они сидят вокруг него на мраморном полу и размахивают руками, выражая охватившие их чувства. Грубые черты лица самого Руми лишены вдохновения и чем-то напоминают античные изображения Сократа.

На других миниатюрах Руми предстает в образе вдохновенного "тюркского" шейха ("баба"). Так, на миниатюре сельджукской школы (приблизительно XIV век), хранящейся в Британском музее, Руми изображен в тот момент, когда он в сопровождении своего секретаря Хюсамеддина и сына Веледа проходил мимо лавки ювелира Салахеддина Зеркуба на рынке ювелиров в Конье (этот ювелир стал впоследствии одним из самых преданных его учеников и друзей). В верхней части миниатюры представлен сам Зеркуб и его подмастерье, сидящие в открытой лавке и кующие листовое золото. Руми и его спутники изображены в правом углу пространства миниатюры. Слева находятся трое юношей, приветствующие появление шейха, один из них (в центре композиции) припал к ногам Руми. Поэт представлен седым, с "туркменскими" чертами лица, в просторном несшитом одеянии без рукавов. Вся композиция иллюстрирует газель Руми, обращенная к ювелиру Салахеддину, в которой были такие слова: "Тело (человека) превратилось в золотой лист, чистый и тончайший". Эти слова произвели столь глубокое впечатление на Салахеддина, что он стал с этого времени послушником Руми и принес ему клятву верности ("биат").

Третья значительная композиция, на которой хотелось бы остановить внимание, относится, по всей видимости, к ХIV-ХV векам. Это миниатюра из собрания Каирской библиотеки. На ней изображена внутренняя часть кельи ("хиджры") Шамсуддина Табризи: просторное помещение с двумя окнами, белыми стенами, широкой открытой дверью посередине, выводящей в сад, который скрыт за оградой. Табризи сидит на возвышении в облике шиитского имама, с лицом иранского типа, с черной бородой, в шапке ("сикке"), но без чалмы (поскольку Табризи не был ортодоксальным мусульманином). Он изображен в профиль, лицом к собравшимся; лица всех остальных фигур обращены к нему. На Табризи белая "хырка". Он сидит на шкуре медведя (или другого животного), правой рукой делая знак собравшимся, левой рукой он держит за плечо маленького Султана Веледа, сидящего перед ним на корточках. На вешалке над головой Табризи висит книга на веревке и чаша для подаяния ("кашкюль"). За его спиной находится очаг, в котором горят дрова. Пламя вздымается почти до потолка. Рядом с очагом стоит свернутое знамя ("туг"). Руми находится в центре композиции. Он изображен только что вошедшим в келью. На голове поэта шапка-сикке, обернутая белой чалмой ("дастар"), борода черная, лицо тюркское, одежда темного цвета. Он протягивает руки по направлению к Табризи. В левой части композиции изображены трое сидящих дервишей. Они сидят также на шкуре ("пусте"), согласно обычаю. У окна - человек в странном головном уборе, безбородый, с египетским профилем и неординарным выражением лица. Надпись в крайнем верхнем углу миниатюры гласит, что это некий Каландаршах (по-видимому, глава бродячих мистиков-каландаров). Манера письма весьма реалистична, чувствуется, что миниатюру выполнял зрелый мастер (к сожалению, до наших дней дошла лишь копия).

Парные портреты Руми и Табризи отличаются особой выразительностью. Эти изображения имели особую духовную ценность для членов братства мевлеви. Таинственный странник, бродячий дервиш ("факир") Шамсуддин Табризи стал в стихах Руми воплощением самого Бога. Ему посвящены лучшие лирические и духовные стихотворения Руми, вошедшие в "Диван Шамсуддина Табризи". Учение Табризи во многом остается неясным, как и сама его личность, обстоятельства его жизни и смерти. Загадочна и природа странной привязанности, которую питал Джалаледдин Руми к этому нищему проповеднику мистицизма, который впоследствии был, скорее всего, тайно убит учениками поэта.

На парных портретах Руми и Табризи являют собой как бы столкновение двух сил, двух стихий, двух образов жизни и двух противоположных мировоззрений: упорядоченного, городского, культурного, с одной стороны, и безумного, дикого, отшельнического - с другой.

В частном музее иранского шаха в Тегеране хранилось изображение на коже Руми с Шамсуддином Табризи, восходящее, по всей видимости, к XIV веку. Руми и Табризи представлены на нем похожими на древнеиранских богов или царей. Особенно это касается Табризи, чье юное лицо, обрамленное густыми длинными волосами, напоминает иконографию древнеиранского бога Солнца - Митры (имя "Шамс" также означает "солнце" в переводе с арабского). Шамсуддин сидит, подвернув под себя левую ногу, лицом прильнув к правой руке, которая сжимает палку. На голове его лоскутный "кулах" в древнеиранском стиле. Руми сидит, слегка нагнувшись вперед, его левая рука застыла у виска, правой рукой он поддерживает колени. В отличие от Шамсуддина, его шапка повязана чалмой. Оба они очень задумчивы и невеселы, причем Руми еще более мрачен, чем Табризи. Оба смотрят на какую-то точку перед собой, находящуюся вне пространства картины и где-то в стороне от зрителя. Сзади, за спинами изображенных персонажей, виднеются река, горы, дерево и какое-то строение. В картине соблюдена перспектива. Символический характер изображения, отвлеченность манеры письма более всего приближают это произведение к иконописи.

Несколько веков спустя та же традиция нашла отражение в рисунке неизвестного иранского художника, выполненном около 1864 года, хранящемся в Национальном музее в Будапеште. Табризи и Руми изображены на этом рисунке также на фоне природы. Они сидят на поляне в лесу. Руми одеждой и обликом походит на мусульманского духовного деятеля, но Табризи изображен почти голым, без головного убора, с небольшой бородой и длинными черными волосами и напоминает скорее индийского йога или Христа на распятии, чем мусульманского шейха. И Руми, и Табризи смотрят прямо на зрителя, что подчеркивает иконографический характер изображения. Табризи указывает пальцами руки на книгу, лежащую между ними на траве. Руми держит другую книгу на левом колене, на правом колене у него стоит чашка. На заднем плане - лес, река и горы (в европейской манере).

Наиболее примечательной из парных композиций является хранящаяся в частной коллекции Фрузана Сельджука и относящаяся к довольно раннему времени (ни автор, ни точное время создания этой миниатюры неизвестны). На ней изображено особенно ярко "противостояние двух миров" - мира культуры и цивилизации, олицетворяемого Джалаледдином Руми (который представлен сидящим в правой части миниатюры вместе со своими послушниками, одетыми по-мусульмански), и мира стихийных сил природы и слепой страсти, олицетворяемого Шамсуддином Табризи, который изображен сидящим в одиночестве напротив Руми, с огромной косматой гривой волос за плечами, в белом одеянии, с непропорционально широкой фигурой и юным безбородым лицом иранского бога. Черты лица Табризи достаточно правильные, озарены вдохновением, в то время как грубо выписанные черты лица Руми выражают странное сочетание строгости, отрешенности и в то же время испуга.

Руми оставил после себя громадное литературное наследие в стихах и прозе. Только в Тегеране издан его диван стихов в восьми томах. Его произведения отличает высокий эмоциональный настрой, часто окутанный идеями мистицизма, особой мелодичностью и ритмичностью отличаются его стихи. Интерес к его творениям не пропал и у современных читателей.

Поэтому время от времени в разных странах появляются литературоведческие исследования востоковедов, посвященные различным сторонам творчества великого поэта.

В данной статье автор не ставил своей задачей разбор творчества Джалаледдина Руми, в ней делается лишь попытка сделать описание дошедших до наших дней изображений великого поэта, находящихся в распоряжении культурных хранилищ разных стран. Их объединение и издание в одном альбоме позволило бы почитателям творчества Джалаледдина Руми лучше познакомиться с его обликом и местом в истории литератур стран Ближнего и Среднего Востока.