Изображениия цариц Натальи Кирилловны

Женских портретов той эпохи крайне мало. Это изображения цариц Натальи Кирилловны, Марфы Матвеевны (второй жены Федора Алексеевича), царевны Софьи Алексеевны. Поэтому получить представление об идеале женской красоты эпохи Московского царства можно только из письменных источников. Обычно эти описания приукрашены литературными изысками, но сохранились и вполне реалистические словесные портреты, в первую очередь в брачных делах царской фамилии. Например, двенадцатилетняя княжна Евдокия (Овдотья) гундорова, по описанию князя И. Мезецкого и дьяка Щенка, была «телом ровна, ни тонка, ни толста, очи находили на черно, нос по лицу не долог, волосы темнорусы». «Смотрили» ее царские слуги в январе 1547 года как возможную невесту Ивана IV581. Неизвестно, они ли отклонили кандидатуру княжны или сам государь, но царицей стала боярышня Анастасия Романовна Захарьина-Юрьева. О грузинской царевне Леле (Елене), которую прочили в невесты царевичу Федору Борисовичу Годунову, в документе сказано: «Рожаем добра, а не отлично красна, лицом бела, только белится не самое знатно а очи черны, нос не велик, по лицу волосы крашены на красно, а сказывают, что у нее волосы черны, а в стану царевна пряма, только тоненька, что молода.» Несмотря на то, что царевна не показалась московскому посланнику М. И. Татищеву красавицей, он всё же отвечал ее отцу, картлийскому царю Георгию, что «Елена, дал Бог, добра, и чаем Божьей милости, что царского величества сыну пригодится»582. Вероятно, она была не старше княжны Гундоровой, но возраст 12—13 лет уже считался подходящим для замужества.

Известные документы

По Соборному уложению развратный образ жизни, в том числе и игра в азартные игры («а которые воры на Москве и в горо- дех воруют, карты и зернью играют, и проигрався воруют, ходя по улицам, людей режут, и грабят, и шапки срывают»), подлежал наказанию. Но при этом, как доказал С. Б. Веселовский, сама игра не была запрещена, поскольку существовала практика откупа «зернового и картового суда», который брали кабацкие целовальники у местных властей. Воеводы попадали в довольно трудное положение: они наблюдали, как от карт и зерни «чинятся промеж служилыми людми шатости и убийства и всякие грабежи», неоднократно получали от верховной власти указания пресекать подобные эксцессы («унимать» игроков), но наталкивались на сопротивление кабацких голов, владевших монополией на организацию азартных игр. Колебалось в этом вопросе и само правительство, так и не решившееся в XVII веке твердо запретить их. И хотя большинство известных документов, касающихся азартных игр, относится к провинциальным городам, нет сомнений, что зернь и карты были широко распространены и в Москве.

Игра в зернь возникла еще в Античности и получила большую популярность в средневековой Европе и на Востоке. Время ее появления на Руси точно неизвестно. Игры в кости и шахматы (!) упоминаются как «бесовские» в «Домострое». Еще более удревняют распространение зерни и шахмат в Москве данные археологии.