Эта расщелина вроде бы была неширокой, для опытного лыжника сущий пустяк. Однако когда Геннадий подошёл к ней пешком и осмотрел, она ему показалась стометровой, да еще уходила вниз на невероятную глубину. За расщелиной имелся гладкий и пологий склон, по которому очень удобно было бы идти. Но двигаться вдоль расщелины опасно: по очень крутому склону возвышались снежные бугры, из которых в некоторых местах выглядывали острые скалы.
– Что будем делать, Максим? Время-то идёт.
– Ну, если уж ты не знаешь, что делать, то что же говорить обо мне.
– Понятно, значит, у тебя своего мнения нет, и посоветоваться со мной ты не хочешь.
– Извини, Геннадий Ефремович, просто я привык, что твоё слово всегда решающее. Я думаю, нам надо пройти вдоль трещины и поискать такое место, где этот берег был бы выше другого, тогда можно будет просто перепрыгнуть через расщелину. С разгона, конечно.
Они шли вдоль расщелины. Она почти везде была одинаковой ширины, казалось, она рассекла гору надвое. Наконец, метров через пятьсот они нашли такое место, где один край трещины оказался выше противоположного, и при небольшом разгоне можно было перелететь на другую сторону.
– Ну, Геннадий Ефремович, может, рискнём! Более удобного места может не быть.
– Да хрен его знает. Честно говоря, мне немного жутковато, на лыжах-то я впервые в жизни стою. Пойми меня правильно.
– Ефремыч, тут, главное, не бояться. Я буду прыгать первым, а ты смотри. Они ещё некоторое время постояли, обдумывая предстоящий прыжок. На том и порешили.
Максим встал на лыжину, покатился под уклон, набирая скорость, вылетел на гребень, как на трамплин, и взлетел над расщелиной. В воздухе лыжина слетела, и он попал ногами в снег, провалившись почти по пояс. Лыжина воткнулась рядом в сугроб.
– Всё нормально, Ефремыч! Видишь, как удачно получилось, и у тебя тоже получится.
Геннадий постоял пару минут в раздумье и, наконец, тоже решился. Казалось, разогнался он нормально, но то ли нерешительность сказалась, а может, неопытность или то и другое вместе, только попал он не в то место, где приземлился Макс, а чуть ближе к трещине. Тем не менее, прыжок удался. Так же, как и Макс, пролетев в воздухе, влетел ногами в снег, и тут что-то произошло. Конечно, не сразу, а как бы в замедленном кино. Хорошо, что Максим был наготове и недалеко, что и спасло его от неминуемой смерти. Как только Геннадий приземлился, Максим тут же бросил ему фал с петлёй на конце. Однако Геннадий не особенно торопился, уверенный в том, что переправа произошла успешно, и что опасность уже позади. Но тут под ногами снег стал куда-то уходить, проваливаться. Геннадий судорожно ухватился за фал, успел накинуть петлю на пояс, как тут же понял, что падает вниз. В следующую секунду фал натянулся, как струна. Геннадий болтался над обрывом. Теперь стало понятно, что он угодил на снежный козырёк, нависающий над разломом, достаточно было небольшого толчка, чтобы козырёк обрушился.
Геннадий раскачивался из стороны в сторону, пытался остановиться, но не очень-то у него получалось. А сверху продолжал падать снег, потревоженный теперь уже фалом. Падающий снег набивался везде, куда только было можно. Хорошо, что у шапки уши были завязаны под подбородком, иначе её уже не было бы на голове. Наконец, раскачивание прекратилось. Когда Геннадий осмелился поглядеть вниз, то просто обомлел. Там была пропасть... Обледенелые скалы уходили вниз на необозримую глубину... Геннадий попытался подняться по фалу самостоятельно, но он скользил в руках, так как перчатки были мокрыми от снега. Оставалось надеяться только на силу Максима. Через какое-то время он ощутил, что слабыми рывками всё-таки поднимается вверх. Это его несколько успокоило. Он, как мог, стал помогать этому движению. Через десяток таких рывков, смог, наконец-то, вынув из чехла сапёрную лопату, вонзить её в твёрдый, словно асфальт, снег, чем существенно облегчил усилия Максима. Прошло ещё минут пятнадцать, и Максим смог вытащить его на край снежного обрыва. Казалось, что опасность уже миновала, но Максим с прежним упорством продолжал тянуть его от опасной кромки, пока не подтащил к себе вплотную. После чего оба упали в изнеможении.
– Макс, достань-ка пузырёк. Я не могу, пальцы задубели.
Максим, дрожащими руками, извлёк начатую бутылку коньяка. Пили, понятное дело, прямо из бутылки, лёжа на снегу. Через некоторое время почувствовали, что наконец-то, мандраж их отпустил.
– Как мне надоела эта чёртова гора... Не пора ли нам вставать? Уже полдня спускаемся, а ей ни конца, ни края не видно, и мороз ещё держится.
– Да нет, не скажи, Ефремыч, мороз заметно спал. Я думаю, сейчас не больше пятнадцати градусов, а это уже о чём-то говорит.
– Значит, это я так задубел, пока висел над пропастью. Ладно, поднимаемся, Макс. Надо уходить отсюда подобру-поздорову.
И они опять покатились по склону каждый на своей лыжине, делая лишь короткие остановки. Так они добрались до широкой и плавной ложбины и решили, что по ней и надо спускаться. Стало заметно теплее, а километра через полтора на отрогах, что возвышались по обе стороны ложбины, снега стало заметно меньше. Воздух ещё более потеплел, и снег, лежащий на солнечной стороне, подтаивал. Путешественники теперь двигались, не останавливаясь, а чтобы сильно не разгоняться, маневрировали по ложбине вправо и влево. Вскоре они поняли, что спускаются уже по леднику, а на отрогах появились зелёные пятна травы. Это их ещё больше ободрило и убедило в правильности выбора спуска.
Ложбина, которую они выбрали для спуска, теперь походила скорее на ущелье, на дне которого лежал толстенный язык ледника. По нему и продвигались наши путники. Подтаявший лёд на поверхности ледника походил на мокрый снег и при соприкосновении с лыжами рассыпался в мелкую крошку. А вскоре по этой крошке стало невозможно катиться– в леднике появились глубокие трещины. После очередной вынужденной остановки, путники решили, что пора сходить с ледника. Однако вопреки ожиданиям, что ледник вот-вот закончится, пешком пришлось топать около двух километров. Заканчивался он глыбой льда, похожей на огромный монолит. Воздух здесь был прогрет, по ощущениям путников, до плюсовой температуры, а это для них была уже чуть ли не тропическая жара.
Со всех сторон ледника мелкие струйки стекались воды в один довольно бурный и полноводный ручей, который, шумно бурля, образовывал глубокое русло.
День заметно клонился к вечеру, и путники поспешили подальше отойти от ледника, от которого тянуло такой ледяной сыростью, что находиться рядом просто не хотелось.
Ниже ледника ущелье оказалось довольно-таки глубоким. По обоим берегам ручья возвышались скалистые отроги, рождённые когда-то тектоническими силами. Теперь эту трещину занимал ледник, который, видимо, не однажды сползал вниз, сметая всё на своём пути. Путники отошли от ледника ещё километра на два с половиной и, выбрав место поровнее, решили здесь заночевать. Теперь у них был самый настоящий костёр, на котором разогрели тушёнку и от души поужинали, запив всё крепчайшим чаем. После перенесённых невзгод, такого ужина, да такого жаркого тепла от костра обоих разморило настолько, что просто не захотелось шевелиться.