Большие постройки 1930—1940-х гг. — например, Библиотека им. Ленина, Концертный зал им. Чайковского, дома № 4, 6 и 8 на улице Горького, Театр им. Вахтангова на Арбате, многочисленные станции метро и высотные дома, о которых только что шла речь, — вряд ли были бы созданы, не будь за ними конструктивной и весьма убедительной идеи. Правда, всегда возникает вопрос: убедительной для кого и благодаря чему?
Предположение, будто просто наступила реакция и классицисты из Петербургской академии, долго стоявшие на заднем плане, снова вошли в моду, как ни в чем не бывало, не слишком убедительно. Ведь о простом повторении классицизма речь идти не могла, достижения советского модерна нельзя было отставить в сторону — слишком многие из нового поколения архитекторов прошли школу 1920-х гг. Если в сооружениях 1930-х и конца 1940-х гг. отразилась какая-то эстетическая программа, то в негативном определении она, вероятно, могла бы звучать следующим образом: прочь от нагой, чисто функционалистской архитектуры, а в позитивном гласила бы: вперед, к синтезу различных стилистических направлений и культур (наследником которых считало себя советское государство). Тайна эклектизма заключается в попытке прийти к самостоятельному, т.е. не вынужденному изначально силой, языку формы. Исследование смысла эклектизма как в известной степени напрасной попытки синтеза представляет в Москве гораздо более серьезный вызов, чем где-либо еще.
Типичный предмет
Проходя по дому, можно слышать, как декламируют стихи; на верхней лестничной площадке, немного заброшенный, стоит черный полированный рояль — типичный предмет для российского культурного учреждения. Что мне здесь нравится: все формы, как открытые, так и интимные, отличаются умеренностью, без подчеркнутых широты и размаха, которые сегодня, как правило, считают необходимыми для общественных зданий.
Ближе к вечеру нас ждет сюрприз. Солнце уже клонится к западу. Но есть рефлектор, лежащий как корабль на берегу, улавливающий свет и отталкивающий его. Таким мне представляется издалека Клуб им. Русакова, когда я еду на такси от Комсомольской площади до Стромынки, 10. Корабль стал на якорь у остановки «Клуб имени Русакова» автобуса № 42. Снег удваивает блеск. Что это за здание? С трех стороны, расходясь из единого центра, симметрично вздымаются в небо три балкона. Можно добраться до них по лестницам, спускающимся сбоку, и по галерее обойти фасад. Здесь есть входы и выходы. Между балконами фасад прорезают оконные щели высотой во все здание. Но образ корабля, может быть, неверен: нос судна устремлен вперед, эта же постройка с тремя выступающими вперед балконами обращена внутрь. Я, однако, сначала обхожу клуб снаружи. Три балкона, в действительности — внешняя оболочка трех больших комнат, возможно связанных друг с другом, стремятся к одной точке, шпилю, которым заканчивается строение. По всей видимости, нужна немалая сила, чтобы свести развитие пространства к одной точке.