Занесённая снегом впадина у пня мягко поглотила тело. Движение остановилось. Напрасно грёб под себя снежную массу, помогая продвижению лицом и головой, воронкообразная котловина держала и не пускала. Над головой мерцали звёзды, сбоку были видны причудливо торчащие корни пня. Снова закружились в голове мысли о смерти. Зачем всё это? Видимо, выжить не суждено. Навалилась усталость, безразличие к дальнейшей судьбе. В воронке было уютно, стояла тишина, никакого ветра. Тело укутала волна тепла, глаза закрывались, неимоверно тянуло ко сну. И опять вспомнилось, что такое же состояние было однажды в молодости, в Сибири, когда работал охотоведом.
Хозяйство в тот год заготовило в тайге значительное количество кедрового ореха. Вывоз его планировался после Нового года, когда от морозов «выкипят» верховья рек, ключей, родников, и к базе будет установлен санный путь. Задача стояла – в канун Нового года проведать сторожа, уточнить, как хранится орех, разведать путь прокладки дороги по его вывозу. К базе, куда было возможно, подъехал транспортом, по пути к цели переночевал у охотника. На следующий день, пройдя еще 25 километров, оказался на месте. Сторож был жив и здоров. Очень обрадовался гостинцам и проявленной заботе. Орех хранился нормально. За три дня пребывания на базе, ближе к вечеру 30 декабря, вся работа была выполнена. На ночь в путь выйти не решился. Собрав с вечера заплечную котомку, дождался утра. Расстояние до города, около 70 километров, не пугало. Зашёл по пути на промежуточное зимовье. Охотника не застал, он уже ушёл домой. Не отдыхая, попив водички, поспешил дальше. Первый привал сделал около 16. 00. Вскипятил чай, перекусил и снова в путь. Постепенно стала давить усталость. Небольшой кусок мяса в рюкзаке и другое снаряжение уже не казались такими легкими, прибавлял веса карабин. Почти в сумерках вышел с тропы на дорогу. В долине стояли стога и копны сена. Подъезды и съезды от них сливались в единый, хорошо накатанный путь.
Прибавил шагу. По мере сгущения сумерек, впереди всё яснее вырисовывались огни города. Они манили, но, казалось, не приближались. Лишь в 11 часов вечера, весь заиндевевший, запорошенный снегом, без особого запаса сил, спустился с пологого берега реки и, перейдя её, упёрся в крутой противоположный берег. Попытался с ходу осилить его, но не смог. Обледенелая одежда, обувь скользили, зацепиться было не за что. Раз за разом пытался выбраться наверх и скатывался. Дом был рядом, в каких-то 50 метрах, но выйти на берег не получалось. Именно тогда охватила апатия, равнодушие к жизни. После очередного падения вставать уже не хотелось. От бессилия навернулись слёзы, навалилась огромная усталость, желание отдохнуть, поспать. Казалось, что уже никакая сила не заставит подняться и снова штурмовать подъём. Но ведь тебя ждут, переживают, тем более, что вот-вот Новый год. «Не сдавайся, – внушал кто-то извне. – У тебя есть нож, используй для опоры карабин. Ничего с ним не случится, почистишь, протрёшь – жизнь дороже». Голос звучал сквозь дремоту сознания всё громче и убедительней. Это вселило надежду, приободрило. На берег выбрался, в дом постучал почти в двенадцать часов ночи. И как в далёком прошлом, рассудок снова отчётливо уловил внушение: «Ты сделал почти невозможное. Остался пустяк, один окончательный рывок. Зимовье рядом, в нём спасение. Ты же человек, не раскисай, соберись с силами, действуй. Только не спи».
Какая-то злость постепенно закипала внутри на закончившийся для передвижения ствол берёзы, появившуюся яму, свою беспомощность. Неужели, столько сделав, не осилю воронку? Руки снова, остервенело стали загребать снег, спускать вниз, утрамбовывать. Постепенно передняя часть воронки была вычищена до земли. Был обрушен на дно снег и с других боков ямы. Это дало возможность несколько приподняться вверх со дна, но выбраться не мог. Долбление ножом ступеней особых результатов не дало. Грунт был мёрзлый, крепкий. Вложив нож в ножны, старался дыханием согреть замёрзшие руки. Порванные перчатки плохо защищали от холода. Отогрев правую, сунул её в карман куртки. Пальцы, скользнув вниз, ощутили капроновую верёвку. Это был гибкий, прочный шнур, который служил для транспортировки лыж, добытого зверя и прочих надобностей. И как я забыл про него? Мысль созрела мгновенно. Надо его, как аркан, накинуть на один из торчащих корней коряги и использовать, как канат, чтобы карабкаться наверх. Сгребая в яме снег, обнаружил некоторые деревянные фрагменты: сучки, ветки и т. п. Узлами шнура они были закреплены, как стопоры каната. Сделав на свободном конце петлю, приступил к ловле получившимся арканом видневшихся корней пня. Десятки бросков были безрезультатными, и когда уже отчаялся, считая, что из этой затеи ничего не получится, удача улыбнулась. Петля, обхватив один из корней, при натяжении не сорвалась. Собравшись с духом, сконцентрировав все силы рук, начал медленно по верёвке, от стопора к стопору, вытягивать тело из ямы. Был момент, когда тело зависло над ямой, колеблясь между движением вперёд или вниз. Но воля к жизни победила. Взбороздив снег головой, животом, я полностью очутился на ровной поверхности. Не останавливаясь, продолжил медленно продвигаться вперёд. Перед валкой берёзы метра на два-три очистил снег от зимовья в стороны. Как это сейчас было кстати. Преодолев последнее снеговое возвышение, очутился на очищенном участке, а затем и у заветной двери в тепло. Подковырнул её ножом, тёплый воздух пахнул в лицо. То ли от его порыва, то ли от счастья, снова заслезились глаза. Преодолев порог, как последнее препятствие этой кошмарной ночи, затащил себя в избушку, прикрыл дверь. Циферблат часов во мраке зимовья четко высвечивал час ночи.