Геннадий настолько был поражён и подавлен увиденной картиной, что забыл, зачем сюда пришёл. Даже не заметил, как оказался под огромным раскидистым дубом, наверное, единственным уцелевшим деревом во всей прилегающей местности. И вдруг откуда-то сверху, совершенно неожиданно для Геннадия, раздался надтреснутый голос:
– Давненько тут не воняло человеческим духом.
Геннадий от неожиданности даже слегка присел. Подняв голову, он увидел, что почти упёрся в огромное дерево. В нижней развилке этого дуба сидело немытое и давно нечёсаное существо: то ли человек, то ли дикобраз. Его огромная голова, с большими немигающими глазами была непропорциональна короткому, но толстому и на вид крепкому тельцу. Его короткие конечности упирались в толстые ветви этого громадного дерева. Расщеперившись таким образом между ветвями, он, не мигая, смотрел на Геннадия.
– Ну, что скажешь, лыцарь без доспехов? Э-э, никак со страху язык проглотил? Что это за хворостинка у тебя в руке? Никак с ней ты меня убивать пришёл?! – и, довольное своей шуткой, существо захохотало. В его горле что-то булькало и переливалось.
Геннадий молчал, собираясь с мыслями, не перебивал речь существа. Перестав смеяться, существо вновь заговорило.
– Признаться, я уже собирался покинуть эти места. Думал, что перевелись здесь смельчаки, а тут, глянь-ка, богатырь какой! Ни дать ни взять! Только вот не пойму, чем это от тебя воняет? Да ты никак обкакался? Боюсь, что есть тебя будет совершенно невозможно.
Наконец Геннадий полностью пришёл в себя; к нему вернулся дар речи и, как это с ним всегда бывало, не мог удержать в себе дерзость.
– Ну, ты всё сказал, хрен ушастый? Чё тут сидишь, шугань на всех наводишь, а сам-то с дерева слезть боишься? Насколько я понял, ты мелкий бздунишка. Давай, спускайся на землю, мы с тобой и поговорим. А может, ты меня боишься?
– Кого? Тебя что ли?! Да знаешь, какие здесь богатыри бывали, не тебе чета! А какие у них были кони, залюбуешься. Даже жалко губить их было, да только не со мной им надо было тягаться. Я их всех извёл. Вон, посмотри, только косточки вокруг белеют.
– Ладно хвастать-то, с богатырями он воевал, а меня, безлошадного с хворостинкой, испугался. Ну, что тут можно сказать, одним словом, бздунишка. Сидишь тут на дереве, со страху бздишь себе под нос, да сам же и нюхаешь, а потом ещё спрашиваешь: «Чем это воняет?». От тебя же и воняет, – задирал Геннадий коротышку.
– Это я-то бздунишка? Тебя испугался? Ну, погоди у меня! Сейчас я спущусь к тебе, тогда и посмотрим, кто кого больше бояться будет, – и существо, смешно обхватывая короткими руками толстые сучья, начало спускаться вниз.
– Какой ты неповоротливый, может помочь?– крикнул Геннадий и подошёл поближе, ожидая более удобного момента.
– Обойдусь как-нибудь без сопливых, – проворчал коротышка.
И повис на самом нижнем суку, готовый вот-вот спрыгнуть. Тут Геннадий, не смущаясь, что противник его не готов к битве, со всей, какая у него была, силой нанёс дубинкой удар поперёк тела существа. Существо, завизжав нечеловеческим голосом, разжало руки и упало к ногам Геннадия. От его визга волосы на Генкиной голове сами собой встали дыбом. Тогда ни на что не обращая внимания, Геннадий, размахнувшись, ещё раз треснул это существо, но теперь уже по его огромной голове. Крик существа, поднявшийся было до высокой ноты, тут же оборвался.
– Ну, вот и прекрасно! И кольцом воспользоваться не пришлось, хворостинка помогла, – проговорил Геннадий удовлетворённо. – А то, видишь, воняет от меня чем-то, как будто чеснока не ел ни разу, козёл. От самого-то, чем воняет? Забрался на дерево и пользуешься своим преимуществом. Однако хватит болтать, сейчас не мешало бы его связать, и пасть чем-то заткнуть надо, иначе он может неожиданно свистнуть, тогда и мне несдобровать. Чем же заткнуть? Из чего кляп сделать? – Геннадий осмотрелся вокруг, но ничего подходящего не нашёл. – Ладно, придётся пожертвовать рубашкой, майка-то в такую пасть провалится. Да и не стоит жалеть рубашку, в этом измерении тепло, не замёрзну.
Геннадий, не мешкая, сбросил с себя куртку из кожзаменителя и, сняв рубашку, соорудил из неё кляп, чем и заткнул лежащему существу его огромный рот. И тут неожиданно с дерева послышался голос ворона.
– Сэр Гена, а что это ты с ним сделал?
Геннадий, увлечённый своим занятием, от неожиданности подпрыгнул.
– А-а, чтоб тебя разорвало! Разве можно так пугать, – узнав голос ворона, вскричал Геннадий. – Ты лучше поищи какую-нибудь верёвку, мне этого друга надо связать. Я бы и сам поискал, да как видишь, очень занят.
– О-о! Я всё для тебя сделаю, маленький богатырь сэр Гена, – прокартавил ворон и, слетев с дерева, стал кружить над обломками человеческих Телефон: Наконец, нашёл то, о чём просил его Геннадий. Верёвка оказалась длинной, и ворону не под силу было поднять её целиком, по этой причине он тащил её за один конец, низко летя над землёй. Подлетая к Геннадию, ворон неожиданно, перевернувшись в воздухе, шлёпнулся к его ногам, выпустив из клюва зацепившуюся за что-то верёвку. Геннадий, не мешкая, подхватил упавший конец верёвки и дёрнул её посильнее. На другом конце что-то звякнуло, и почти рядом с вороном со звоном упал обоюдоострый клинок. Но Геннадию было не до находки, и поэтому, схватив верёвку, он устремился к поверженному существу. Соловей-разбойник находился ещё в бессознательном состоянии и без сопротивления был связан. Кляп, торчащий у него изо рта, был подстрахован верёвкой и завязан узлом на затылке.
– Ну, вот теперь, кажется, можно и покурить, – подумал Геннадий и с видом уставшего человека сел под деревом прямо на землю. Привалившись спиной к стволу, достал изрядно помятую пачку «Примы», с наслаждением затянулся сигаретным дымом. Он так давно не курил, что закружилась голова. Ворон, сидящий на нижней ветке дуба почти напротив Геннадия, с интересом и удивлением наблюдал за его действиями; потом, как бы в страхе, отлетел от него на безопасное расстояние. Сел на лежащий неподалеку человеческий череп, продолжая наблюдать за Геннадием, и, наконец, не выдержал.
– Сэр Гена, зачем это ты так усердно глотаешь дым?
Геннадий посмотрел на половинку искуренной сигареты и для экономии затушил, осторожно положив окурок обратно в пачку.
– Видишь ли, Гриша, у всех, кто живёт на белом свете, имеются привычки, а ещё бывают вредные привычки, и вот одна из вредных привычек имеется у меня. А дым я вовсе не глотаю, а вдыхаю.
– Ты правильно сказал, сэр Гена, что и вредные привычки тоже бывают. Я это знаю, но вот никак не могу понять, как же это ты смог справиться с опасным врагом. Ведь сколько богатырей вызывали его на бой, и он их всех победил, а ты, вроде бы такого небольшого роста, и смог его одолеть!
– Дурное дело нехитрое. Это ваши богатыри слишком уж прямолинейны, или они действуют по принципу: сила есть, ума не надо. Подъехал к дубу и орёт благим матом: «Выходи, Соловей-разбойник, на бой! ». И что же делал Соловей-разбойник в ответ? А в ответ он начинал страшно свистеть, но мне его свист совершенно ни к чему и, кажется, я в этот раз не сплоховал. Не так ли, Гриша?
– Да, сэр Гена, ты настоящий богатырь. Но что же ты дальше будешь делать с этим разбойником?
– Не знаю, Гриша, что с ним делать. По всем правилам, за его злодеяния надо было бы казнить его прямо тут на месте, но мне-то он ничего дурного не сделал. Поэтому я его казнить не могу, да и не способен я на такие дела. Подраться– это другое дело, а казнить... Я же не палач. Скорее всего, его надо сдать в руки местного правосудия, пусть они решают, что с ним делать. Да вот только на себе мне тащить его не хочется.
– Сэр Гена, ты прости мне мою прямоту, но хочу быть перед тобой честным: я не люблю людей, за то, что они столько моих братьев извели и множество наших гнёзд разорили, но ещё больше я не люблю этого разбойника. Он убивал нас ради озорства. Руками не может достать, так свистом своим добьёт. Я тебя очень прошу, веди его или неси туда, к людям, пусть они его судят.
– Умная ты птица, Гриша. Я непременно так и сделаю, чего бы мне это ни стоило. Нести мне его будет не под силу, а может, ты попробуешь?
– Нет, я не смогу. Он большой, а я маленький, – заволновался Гриша.
– Ладно, сейчас посмотрим, сможет ли он идти, – и тут Геннадий вспомнил об упавшем мече и, вернувшись к тому месту, поднял его. Внимательно, с интересом осмотрел древнее оружие и удивлённо присвистнул. Меч совершенно не был тронут временем: лезвие его блестело отполированными боками, рукоять словно ещё вчера была в чьих-то руках.
Геннадий провёл по полированному боку меча рукой и для убедительности потрогал лезвие ногтем, меч был острым, словно его только что наточили. Вдруг он как будто бы слегка засветился, но Геннадий не придал этому значения, приняв свечение за отблеск от солнца.
Отыскав ножны меча, лежащие у скелета погибшего воина, он вложил его на место, однако что-то говорило ему: «Возьми меч! », а суеверие не позволяло этого сделать. Геннадий пересилил себя: оружие может пригодиться. Поэтому, извинившись перед безвременно погибшим воином, Геннадий поднял меч и пристроил его к поясу. Сразу же в нём появилась какая-то уверенность – сделал правильно, однако, надо заметить, что фехтовальщик из него был, мало сказать, никудышный – просто никакой.
Геннадий поправил на себе перевязь, как ни странно, не тронутую тленом, вынул и опять опустил меч в ножны, проверяя, как работает этот нехитрый механизм, и остался доволен.
– Ну что, Гриша, я готов. Теперь можно и в путь, показывай дорогу в город, где, как ты говоришь, есть большие гнёзда людей.
А Соловей-разбойник тем временем очнулся, и, когда Геннадий подошёл к нему, замычал хриплым басом и задёргал ногами.
– Ага, значит, ты уже в сознании. Прекрасно, теперь пойдёшь своими ножками. Я понимаю, что тебе ужасно не хочется покидать эти привычные места, но что делать, кому сейчас легко?
Геннадий с великим трудом поставил сопротивляющегося Соловья-разбойника на ноги и подтолкнул его в спину.
– Вперёд!
Но разбойник заупрямился и что-то замычал через завязанный рот.
– Деваться тебе некуда, а идти я тебя всё равно заставлю, пусть я буду выглядеть жестоким по отношению к тебе, – с этими словами Геннадий вынул из ножен меч, который вновь слегка засветился, на что он опять не обратил внимания.
– Ну что, ткнуть тебя этим мечом, или всё-таки ты сам пойдёшь?
Соловей разбойник вскинул взгляд на сверкающую поверхность меча, и глаза его округлились, после чего он развернулся и медленно пошёл в нужном направлении, при этом незаметно стараясь разжевать кляп.
Геннадий заметил эти ухищрения и слегка стукнул разбойника по голове дубинкой, которая теперь была вместо посоха.
– А ну-ка, перестань жевать, не то снова сделаю больно.
После этого прикосновения разбойник больше не пытался хитрить, так как понял, что Геннадий неусыпно за ним наблюдает.
Неспешным шагом они прошагали километра полтора и вышли на пригорок, с которого стала видна широкая долина. В самой середине её расположился небольшой городок с высокими угловыми башнями и стенами. В этой долине имелась и довольно многоводная река, которая протекала почти под самыми стенами города, что позволило горожанам вырыть вокруг города широкий ров и заполнить его водой. Кроме того, вокруг города были разбросаны недалеко друг от друга небольшие деревеньки, соединённые между собой довольно ровными линиями дорог. Издалека всё выглядело довольно живописно, а небольшие рощицы, разбросанные там и тут, ещё больше украшали долину.
– Красота! – проговорил Геннадий. – Гриша, это и есть большие гнёзда?
– Да, сэр Гена, это и есть те большие гнёзда, в которых живут люди.
– Ну, тогда вперёд, в город!
Однако тут-то и показал свой характер Соловей-разбойник: он наотрез отказался идти. Что только Геннадий не делал, ничего не помогало. В конце концов, разбойник упал на землю и, как Геннадий ни пытался его поставить, тот просто падал и всё.