Вспомнились первые ожидания копытных на солонцах. Это было сплошное испытание на усидчивость и выдержку, особенно, когда приходилось сидеть в засаде, прямо на земле. Время всегда тянулось крайне медленно. Донимали гнус и мошкара. В неподвижной позе немели ноги, другие части тела, но шевелиться лишний раз было нельзя. Выдашь себя вознёй, шумом и считай, всё пропало. Тогда ещё не было хороших средств подсветки. В ночное время приходилось стрелять, ориентируясь на белеющий, специально вбитый, берёзовый кол, когда зверь закрывал его телом, и по другим ориентирам. Выходящие на солонцы копытные, особенно самцы изюбрей, очень осторожны. Вспомнилось, как однажды, сидя на солонцах, выдал себя изюбрю при его подходе. Лабаз был удобный, просторный, прочно сработанный из досок. Располагался высоко в развилке кедра. С боков его обрамляли прожилины из жердей и натянутая проволока. На нём можно было вытянуться во весь рост и даже вздремнуть. Для подъёма вверх служили сучья, ветки дерева и вбитые металлические штыри. Уселся на солонце загодя, до заката солнца. Напарник устроился на другом солонце, метров за пятьсот. Расселись на солонцах заранее из предосторожности, чтобы зверь не учуял следов. Человеческий запах может сохраняться в течение часа и более. Многое в этом зависит от погоды, растущего травостоя, типа и влажности почвы. К действующим солонцам обычно ведут хорошо набитые звериные тропы, по которым и подходят таёжные обитатели. Каждая особь копытных, посещающая солонцы, ведёт себя по-разному. Особенно осторожны самцы. Матёрые изюбри в период роста пантов обычно долго кружат у солонца, вынюхивая, высматривая и прислушиваясь. Только убедившись в отсутствии опасности, выходят. Тому есть причины. Помимо человека, на солонцах и подходах к ним караулят и скрадывают копытных тигр, медведь и другие хищники. Отдельные самцы выбирают такую тактику: когда на солонец выйдут самки, самец быстро присоединяется к ним, стараясь в темпе насладиться солёностью, считая, что раз ничего плохого не происходит с вышедшими родичами, то никто и ему не угрожает. Тот случай, в котором я оплошал с изюбрем, хорошо запомнился.
Постепенно вечерело. Солнце всё ниже склонялось к закату, стараясь скрыться за кромкой леса. Но видимость была хорошей, обзор на закат давал возможность даже в отблесках зари контролировать обстановку на солонце. Вечер был тёплым. Дующий ветерок отгонял комаров, мошкару, и они особо не досаждали. Лесной воздух бодрил, настроение было приподнятым. Затаившись в кроне кедра, слившись с окружающей средой, я обозревал окрестности, вслушивался в звуки леса, ощущая превосходство своей маскировки перед другими лесными обитателями. Слева, совсем рядом, закуковала кукушка. Её чёткое, звонкое «ку-ку» неслось с завидной ритмичностью, смешиваясь, порой, со звуками воркующего голубя в другой стороне леса. На ветку, почти рядом со мной, приземлился поползень. Не замечая человека, шустро передвигаясь, решал проблемы пропитания. На соседнюю пихту с криком уселась встревоженная сойка. Справа раздался дробный стук дятла. Внизу на земле слышался шорох. Кто-то из мелких грызунов «шумел», не попадая в поле зрения. Совсем рядом послышался глухой треск и шум. Боковым зрением я уловил момент падения с дерева оторвавшегося сухого сучка. Лес рос, дышал, что-то терял, размеренной поступью шла жизнь лесных обитателей. До наступления сумерек на солонец вышли две косули. Видимо, мать и дочь, так как одна из них была меньшего размера. Грациозно, не спеша, топтались на солонце, вкушая солёность почвы. Рядом была небольшая мочажинка, куда они, беззаботно перемещаясь, периодически подходили попить воды. Их присутствие продолжалось минут двадцать, никем не потревоженные они спокойно удалились в лес. Сумерки сгустились незаметно. Смутно стали вырисовываться очертания солонца. Каким- то внутренним чутьём я уловил на солонце постороннее движение, включил подсветку. Мощный прожекторный луч фонаря запечатлел пару огненно-зеленоватых глаз, метнувшихся в сторону. Это был енот. После вспышки сумерки показались ещё плотнее, непроглядные. Отчётливо стало просматриваться движение светляков. Оно было хаотичным, но впечатляло. Одни светящиеся точки оставались неподвижными, другие передвигались вверх, вниз, в стороны. Заворожено глядя на это зрелище, я продолжал вслушиваться в ночные звуки. Лёгкое шуршание в траве и листве продолжалось. Совсем рядом внезапно заухал филин, прокричала сова. Часы показывали двенадцать ночи. У нас была договоренность сидеть на солонцах до часу и, если не будет результата, возвратиться на зимовье. Напарник должен был зайти за мной, обозначив себя при подходе светом фонарика и свистом. Где-то чуть за полночь справа от себя я уловил лёгкое потрескивание, затем всё смолкло. Новое, чуть слышимое шуршание – и треск появились слева. Бесшумно стал поворачиваться в эту сторону, стараясь уловить всю полноту звуков. Но мешала ранее принятая поза. С напряжением приподнял ноги для переноса туловища влево. И в этот момент был просто оглушен шумом в ночи, чуть не под собой. Было это так неожиданно, что я вздрогнул, резко опустил вниз ноги, издал стук. По явно слышимому удаляющемуся треску понял, что зверь меня перехитрил. Подозревая опасность, изюбрь иногда провоцирует противника обнаружить себя. Ходить вокруг да около ему надоедает, и он применяет свой коронный проверочный маневр. Резко бросает тело в сторону, создавая как можно больше шума, чтобы противник выдал себя, засветился.
Не зря пословица гласит: век живи, век учись. Всё познаётся с годами. Жизнь научила с осмотрительностью покидать солонцы. Были случаи, когда охотник, слезая в ночное время с лабаза, попадал в лапы медведя. Нападения тигра на людей на солонцах зафиксировано не было. Да и вообще, если сравнить число жертв и других последствий для людей от встреч с медведями, то их гораздо больше, чем от встреч с тиграми. Медведь гораздо опаснее. Это более злобный, изощрённый и коварный хищник. Просто из любопытства, как это делает иногда тигр, он кружит человека, и подходить к нему не станет. В крае ежегодно от медведей гибнет два-три человека, ещё четыре-пять – покалеченные. По долгу службы охотоведам часто приходилось выезжать в районы края по расследованию таких несчастных случаев. По хозяйствам и в целом по краю их за время работы наберётся несколько десятков. Запомнился случай с опытнейшим штатным охотником. Он был асом среди промысловиков. С малых лет в тайге, более 30 лет работал штатным охотником, всегда впереди по добыче пушнины и копытных. Весельчак и балагур, полный жизненных сил и энергии, даже не мог представить, что подобное может случиться с ним. Реакцию на владение карабином имел мгновенную. Да и медведей на его счету было больше трёх десятков, а всё равно пострадал. Подвёл напарник, его свояк. Он давно просился с ним в тайгу на промысел, но Сергей всё отмахивался, не брал. Той зимой, выйдя на Новый год с промысла, внял просьбе. Охота была успешной. Сдал пушнину, отдохнул. В тайгу отправились вдвоём. До поворота к тропе участка подбросила машина. По ней до первого зимовья было шесть километров. Заметённая снегом, она держала очертания его выходного следа. Оба с рюкзаками. Сергей с карабином первый, а свояк с дробовиком сзади. Ходко продвигались, изредка переговариваясь. Прошли уже полпути, когда внезапно справа, от корней растущего кедра, с рёвом поднялся огромный бурый медведь. Нападение было внезапным, но Сергей не растерялся. Успел сорвать с плеча карабин и выстрелить. Всё произошло мгновенно. Возникший рядом медведь ударом лапы выбил из рук карабин, с головы слетела шапка. Навалившись сверху, зверь буквально посадил охотника в снег, стараясь вобрать его голову в свою пасть.
– Я, конечно, взвыл, – признался потом охотник, – почувствовал нестерпимую боль укусов зверя, кровь заливала глаза, лицо. Непрерывно кричал свояку: «Стреляй! Стреляй! ». А он опешил и не предпринимал никаких действий. Медведь, бросив меня, переключился на напарника. Слышу, заверещал мой Иван. Кричит – спасу нет. В душе шевельнулось: кричи, кричи, я звал, ты не помог. Да я ничего и не мог сделать. Кровь залила глаза, ничего не видел. Руками шарил вокруг, продолжая утирать рукавом и снегом лицо, но карабина не находил. Слышу, свояк перестал кричать. «Иван, ты живой?», – прозвучал мой первый вопрос, и услышал в ответ: «Да, живой…». Подползли мы друг к другу, обнялись и расплакались. Сидим, ревём на всю округу. Свояка медведь тоже помял прилично и, бросив, удалился в тайгу. Повредил плечо, порвал одежду. Измусолил слюной и кровью штанины на ногах, стараясь искусать. От сильных повреждений ноги спасло сукно брюк. Успокоившись, найдя карабин, с трудом доковыляли назад к дороге. На счастье, вскоре подобрал лесовоз и доставил в больницу.
Весть о нападении медведя разнеслась быстро. Группа егерей с собаками была направлена к месту происшествия, и зверя отстреляли. По следам егери определили, что медведь у кедра залёг с начала зимы. Так и дремал в корнях под снегом, лёжа почти снаружи. Выходящего с промысла Сергея не учуял, а идущих на участок людей услышал и напал. Выстрел Сергея раздробил медведю челюсти. Это спасло им жизни. Лечение было длительным. Мелкие осколки костей, что вонзились в голову и лицо, пришлось извлекать хирургическим способом. Процедура была неприятная, болезненная. Пришлось натерпеться и настрадаться. Сергей из больницы вышел озлобленным. На шутки и расспросы реагировал нервно, не любил вспоминать и рассказывать. Даже стал как-то обособленно держаться от коллег-охотников. Но в среде таёжников всегда найдутся юмористы, и они заставили Сергея вспомнить о том случае.
Произошло это на краевом слёте охотников. Трест ежегодно подводил на них итоги работы, отмечая и поощряя лучших добытчиков – сдатчиков пушнины, мяса диких животных, боровой дичи. Выбирать передовиков было из кого и по показателям в работе. В промысле ежегодно участвовало почти 300 штатных охотников и около тысячи охотников-договорников и охотников-любителей. В тот год слёт проходил в марте месяце, в кооперативном техникуме. Раздевавшая участников слёта гардеробщица обратилась с просьбой купить желчь медвежью, угодив в разговоре на земляков Сергея. Те ей подсказали, что сейчас подойдёт их товарищ, настоящий медвежатник, у него и надо спросить. Они ей дадут об этом знать. При подходе Сергея к раздевалке, указали на него женщине, скромно встав в сторонке. Ничего не подозревающая гардеробщица с большим почтением обратилась к раздевающемуся Сергею и попросила продать желчь медведя. Тут охотника словно прорвало.
– Какую, мать твою, желчь тебе?! – громко, злобно закричал Сергей. – Тут свою медведь чуть не вырвал.
И, видимо, продолжил бы словесную тираду, но, услышав за спиной взрыв хохота, оглянувшись, всё понял. Извинился перед испуганной женщиной и отошёл в сторонку. Случаи чужих и собственных встреч с медведями и охоты на них породили в душе песенку такого содержания:
После случившегося сидеть на солонцах смысла не было. Вскоре подошёл напарник. У него на закате выходили на солонец самка изюбря, самец косули, а пантача не было. Повезло на охоте в тот раз только на третьи сутки. До окончания сезона пантовки оставалось два дня, поэтому в предпоследнюю ночь решили сидеть вместе на одном солонце до конца, до рассвета. Вдвоём надёжней. Можно в ночи поочерёдно вздремнуть, при положительном результате не терять времени, чтобы позвать друг друга.
Изюбрь вышел на солонец во втором часу ночи. Я светил, напарник стрелял. Мощный свет фонаря, разорвав темноту, осветил солонцы. Изюбрь, оказавшись в поле зрения, поднял на свет голову и стоял, как вкопанный. Глаза ярко светились. После прозвучавшего выстрела зверь метнулся в сторону. Была слышна его удаляющаяся поступь.
– Промах, что ли? – выкрикнули мы в голос.
Быстро спустившись к солонцу, стали внимательно осматривать следы. Вот он стоял в застывшей позе, вот бросок после выстрела и уходящие следы. Только метров через двадцать обнаружили на траве небольшие капли крови. Её было немного, и виднелась она не постоянно, а через 3-4 метра по ходу зверя. И тут, как назло, подвёл фонарь. Свет его стал тускнеть, превратившись в жалкий желтоватый отблеск. Всё взвесив, решили возвратиться в зимовье, передохнуть. С рассветом были на ногах. Пока добрались до места брошенного следа, совсем рассвело. День есть день, и что в ночи было едва различимо, сейчас наглядно просматривалось. Быстро продвигались вперёд по следу. Метров через 400 вышли на лёжку изюбря. Она была ещё тёплая. По подтёкам крови установили, что пуля попала в бок зверя, видимо, не затронув жизненно важных органов. След продолжал вырисовываться по склону сопки, несколько ниже её средней линии, постепенно идя на подъём. Метров через сто вывел на хорошо набитую звериную тропу. Продвижение замедлилось. Капли крови просматривались всё реже, и, боясь пропустить сворот подранка в сторону, мы внимательно изучали все подозрительные ответвления с тропы, какие-либо переходы.
Внезапно тропа вывела на ровную площадку. Она была вся взбита, истоптан травяной покров, согнуты и помяты мелкие деревца и кустарник. Размер её превышал 30 квадратных метров. В середине возвышалась куча валежника и хвороста. Подойдя ближе, рассмотрели торчащую из кучи переднюю ногу и рог изюбря. Зверь лежал на спине, словно подготовленный к разделке. Стали разбирать завал. Задние ноги были вытянуты к земле. Правая передняя согнута в суставе и прижата к телу, левая во всю длину вздыблена торчком вверх. Один рог пантов был сломан. Негодованию нашему не было предела.
– Ты посмотри, что наделал косолапый, задавил подранка.
Промелькнула горечь, что подвёл фонарь, из-за чего прекратили поиск зверя в ночи, были и другие досады от случившегося. Освобождая зверя от валежника, удивились полной его окоченелости. Торчащую ногу не могли прижать к телу. Какого-то запаха порчи не было, но выделялись явно вздутые бока. Словно вытекшие, смотрелись глаза изюбря. Обнажившаяся на грудине под вспоротой шкурой мясная ткань отливала зеленовато-жёлтым оттенком.
– Неужели, – недоумевали мы, – так быстро могла испортиться туша?
В мыслях промелькнуло, что это не наш изюбрь. Быстро обследовали по периметру выбитый участок и в самом начале выхода на него тропы, обнаружили след своего подранка. Буквально через каких-то 15 метров, с правой стороны на его след выскочил медведь. По нашим прикидкам, медведь поймал первого изюбря где-то ближе к вечеру вчерашнего дня. Борьба между ними была долгой. Свидетельство тому – выбитая площадка. Задавив изюбря, неголодный медведь завалил его валежником. Остался при нём, карауля и ожидая, когда добыча протухнет. К поляне подошёл наш подранок. Почуяв, опасность, свернул в сторону. Не дремал и медведь, бросился в погоню за новой жертвой. Мы ускорили темп, можно сказать, перешли на бег. Охотничий азарт придавал сил и энергии. Широченный шлейф помятой медведем травы хорошо просматривался. Примерно минут тридцать продолжался наш бег-преследование. Изюбрь прилагал все усилия уйти от погони, но не смог. Самой их борьбы мы не видели. Преодолев взгорье ключа, спускающегося с сопки, уловили только финал произошедшего. Огромный медведь, словно котёнка, тащил изюбря в просвет наклоненного к земле дерева. Наши крики и прозвучавший в воздухе выстрел заставили зверя бросить жертву. Спешно спустились к изюбрю. Он был ещё живой, старался приподнять голову, глаза то открывались, то закрывались. Один из рогов-пантов опять был сломан. Вырубив панты, разделав тушу, с тяжеленными рюкзаками двинулись прямым путём на зимовье.