В ПОИСКАХ ПРАВДЫ О ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ

Меню сайта

Категории раздела

Фантастика [66]

Курьезы из истории [588]

Наша история [1403]

Статистика

Форма входа

Старая форма входа

Главная » Статьи » Мифы и реальность » Наша история

В ПОИСКАХ ПРАВДЫ О ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ

«За правду о Великой Отечественной войне» - так называется монография почетного профессора ТвГУ Александра Васильевича Огнева, ветерана Великой Отечественной, доктора филологических наук. Презентация книги прошла 8 октября в научном зале областной библиотеки имени Горького во время заседания участников Тверского научного военно-исторического центра.

Еще в ходе презентации Виктор Овчаров, вице-президент Фонда фельдмаршала Гурко, подчеркнул, что взгляд на войну неоднозначен даже у ее участников. К дискуссии призывает уже название книги. Автор, сам замечательный полемист, собрал воедино результаты многолетних исследований. В аннотации к монографии сказано, что главное внимание в ней сосредоточено на тех событиях истории Великой Отечественной войны, которые и сегодня вызывают острые споры, извращаются в СМИ, школьных и вузовских учебных пособиях.

Вопросы к автору возникают уже с первой главы. В ней он, к примеру, бичует Владимира Батшева за то, что тот в книге «Власов» утверждает, будто бы Александр Матросов был бойцом штрафного батальона и уголовником. Однако В.С. Батшев если и ошибся, то лишь с названием военного формирования, в которое с пополнением прибыл Матросов после двухлетнего срока заключения. Это был не штрафбат, а 91-я отдельная стрелковая бригада (второго формирования) спецдобровольцев, сформированная в сибирском городе Юрге из бывших заключенных, трудопоселенцев, кулацких сыновей и воспитанников учреждений НКВД. Эта бригада геройски сражалась под Белым и Великими Луками в ходе операции «Марс».

В главе «О безопасности границ СССР» профессор Огнев не осуждает, а фактически оправдывает советскую агрессию против Финляндии: «После этого (отказа Финляндии от взаимных территориальных уступок. — И.М.) советское правительство решило добиться более безопасной границы для Ленинграда военным путем». Единственное, о чем сожалеет Александр Васильевич, это то, что высшее политическое руководство СССР сначала неверно оценило военный потенциал Финляндии.

«В апреле — июне 1941 года немецкие самолеты нагло залетали на советскую территорию, засекая расположение наших аэродромов, войск и боевой техники. Только за май и десять дней июня они 91 раз нарушили советскую границу» - так А.В. Огнев начинает главу «Вероломное нападение Германии». В ней он пишет, что «22 июня 1941 года рано утром стали бомбить наши города и аэродромы» и что «в первый же день войны была уничтожена почти вся авиация Западного округа». Часть вины за это профессор возложил на генерала армии Д. Павлова, командовавшего войсками Западного военного округа, а часть — на Сталина. Между тем за подготовку противовоздушной обороны отвечал непосредственно Г.К. Жуков как начальник Генштаба, но профессор не называет его фамилию.

В широкой печати этот вопрос практически не обсуждался, поэтому рассмотрим его чуть подробнее . 25 января 1941 года было объявлено постановление СНК CCCР «Об организации противовоздушной обороны», утвержденное Политбюро ЦК ВКП (б). В нем определялась угрожаемая по воздушному нападению зона на глубину до 1200 км от госграницы. В соответствии с данным постановлением приказом НКО СССР от 14 февраля 1941 года были определены зоны и районы ПВО, создаваемые на угрожаемой по воздушному нападению территории страны. В справке-докладе наркому обороны от 21 марта 1941 года генерал-полковник Г.М. Штерн и генерал-лейтенант авиации Е.С. Птухин докладывали, что улучшений в состоянии ПВО не произошло. Однако доклад не сыграл той роли, на которую рассчитывал Г.М. Штерн. Только через 19 дней нарком обороны С.К. Тимошенко написал на нем резолюцию, обязывающую начальника Генштаба Г.К. Жукова ознакомиться с ним и учесть в проводимых мероприятиях. Начальник Генштаба, на которого было возложено руководство ПВО страны, адресовал этот документ своим подчиненным для учета предложений при планировании организационных мероприятий по ПВО. Решил ли Жуков задачу прикрытия войск и военных объектов? Ответа не требуется.

В главе «О командных кадрах Красной армии» профессор Огнев заявляет: «Многие преувеличивают масштабы репрессий». Обосновывая свою позицию, он в то же время опровергает профессора Георгия Телятникова, ныне покойного. Тот горой стоял за Тухачевского. Огнев пишет: «Арестованный маршал Тухачевский после очных ставок с Примаковым, Путной, Фельдманом уже на втором допросе 26 мая 1937 года признал наличие возглавляемого им заговора и назвал его участников». Далее Огнев приводит суждение В. Галайко об «огромном числе молчаливых сторонников Троцкого» в военном ведомстве и с удовлетворением констатирует: «В 1937 - 1938 годы репрессировали 49000 троцкистов, их опасную для страны деятельность пресекли. Кожинов указал, что в 1937 году погибли в основном не военачальники, а так называемые комиссары (Якир, Гамарник), и не считал, что эти люди могли сыграть решающую роль в Отечественной войне. Конев говорил, что Блюхер и Якир вряд ли могли успешно командовать фронтом во время современной войны. Жуков считал Уборевича «лучшим командующим округа», наверное, он более достойно, чем Павлов, показал бы себя в 1941 году. Однако следует признать, что основания для репрессий все-таки были, Уборевич был участником заговора, и трудно сказать, как бы он повел себя во время Великой Отечественной войны».

В монографии А.В. Огнева почти четыреста страниц. Даже телеграфным стилем здесь не удастся изложить все аргументы, которыми оперирует профессор.

Так, в главе «Провал плана «Барбаросса» он утверждает, что пунктуально расписанным планам вермахта помешала исключительно Красная армия: «Воюя с незапланированным врагом стойким упорством, Красная армия задерживала его на день-два больше, чем он рассчитывал. Манштейн в «Утерянных победах» признал: дивизия «Мертвая голова» в июле в районе Себежа - Опочки «несла колоссальные потери… и после девяти дней три полка пришлось сводить в два». Это хороший пример, но где героизм войск НКВД, где трудовые подвиги вольных и невольных строителей управлений оборонительных работ НКВД?

В труде А.В. Огнева присутствует какая-то необъяснимая избирательность. Он перечисляет многие советские дивизии, часто ссылается на Василевского, но я не нашел (может быть, плохо искал?) сведений о 48-й стрелковой дивизии — Тверском, потом Калининском соединении, носящем имя «всесоюзного старосты». В ней целых двенадцать лет служил Василевский, однако тверские ветераны о ней вспоминают неохотно. Не потому ли, что она была наголову разбита в первые дни войны, а ее командир Богданов сдался в плен и отказался от звания генерала Красной армии? Зато А.В. Огнев некритически приводит историю с расстрелом «командира 133-й дивизии» подполковника А.Г. Герасимова, отдавшего приказ об отходе с занимаемых рубежей. На самом деле на подступах к Рузе сражались лишь несколько частей 133-й Новосибирской дивизии. Другие части под командованием подлинного комдива генерал-майора Василия Швецова в это время сражались под Калинином.

Большая и сложная тема — провал операции «Тайфун», вернее, то, как ее объясняют советские и немецкие генералы. Казалось бы, все давным-давно известно, но вдруг появляются простые вопросы, а вразумительных ответов на них нет. В критические для Москвы дни 15 - 16 октября, когда столицей завладела паника, самые боеспособные соединения 3-я танковой группы Гота, захватив центр города Калинина, отвернули от Москвы на 180 градусов, словно забыв о главной цели операции «Тайфун». Почему? Отчего мост через Тверцу был прикрыт противотанковыми орудиями, а мост через Волгу, который, заметим, охраняли сотрудники НКВД, остался целым и невредимым? Как будто для того, чтобы загнать танковый кулак за две реки. И неужто в те дни Медное для гитлеровской верхушки было ценнее Москвы?

Придирчивый взгляд найдет интересные и важные сведения и в книге профессора Огнева, но надо знать чуть-чуть больше, чем он пишет, чтобы хоть как-то сопоставлять факты и догадки. Вот Александр Васильевич строчит, что Гудериан был недоволен решением о повороте 2-й танковой группы на юг в конце августа: «Для нас было очевидно, что начальник Генерального штаба генерал-полковник Гальдер сам глубоко потрясен тем, что его план развития наступления на Москву потерпел крах»; «в июле 1941 года в немецком верховном командовании возникли первые крупные разногласия по поводу дальнейшей стратегии, что побудило фюрера вопреки протестам со стороны высшего генералитета принять решение, которое, по мнению Гальдера, явилось «крупнейшей стратегической ошибкой в восточной кампании»… Высшее командование сухопутных войск, возглавляемое Браухичем и Гальдером и поддерживаемое фон Боком… и Гудерианом, настаивало на массированном наступление на советскую столицу».

Напрашивается вывод, да он в общем-то известен, что разделение наступающей на Москву группировки на три части (так называемой трезубец Гитлера) не диктовался военной целесообразностью. Но тогда какая в нем была необходимость?

Огнев справедливо полагает, что принятию немецким командованием решения о повороте значительных сил в направлении Калинина способствовала «заниженная оценка состояния советских войск» (стр. 171). Осталось только выяснить, создавало ли советское руководство условия для такого «занижения» или нет? Почему командующий войсками 29-й армии И.И. Масленников (в прошлом замнаркома НКВД) не выполнил распоряжения Конева об ударе в основание танкового клина, рвущегося в Калинин, а командующий войсками 30-й армии генерал В.А. Хоменко, по свидетельству командира 910-го полка Анисима Михельсона, не пропускал наши части в Калинин? Любопытно, что Василий Хоменко — чекист крупного ранга: в 1935 - 1940 годах - начштаба погранвойск Ленинградского и Киевского погранокругов, а в 1940 - 1941 годах - начальник погранвойск Молдавии и Украины.

Огнев отмечает, что значительная часть немецких войск втянулась в упорные бои вокруг Калинина (стр. 173). Исторический факт: в 1941 году немцы попали в «мешок» в Калинине, побывав «в мешке» в районе Медного и Марьино. Так. может быть, Калинином просто пожертвовали ради Москвы?

Для Огнева не осталось незамеченным свидетельство немецкого генерала Клауса Рейнгардта, который в книге «Поворот под Москвой» признал: «Планы Гитлера и перспективы успешного завершения войны Германией рухнули, видимо, в октябре 1941 года и, безусловно, с началом русского контрнаступления».

Профессор в свойственном ему стиле отразил два важных момента. «Перепевая оправдания гитлеровских генералов, авторы третьего тома «Истории войн» причины поражения немцев под Москвой видят в скверных дорогах и плохой погоде. Получается, что нашей армии не мешали ни распутица, ни морозы, а германский генштаб, с особой тщательностью разрабатывая план «Барбаросса», ничего не знал о том, что они бывают в России», - иронизирует Огнев (стр.196). Вряд ли немецким штабистам было неведомо, что севернее Калинина в октябрьскую распутицу можно передвигаться только по бобровым тропам. Да немцы и не пошли! «Глубокий охват Москвы с севера» остался только на бумаге.

А начальник штаба немецкой 4-й армии Гюнтер Блюментрит писал после провала наступления на Москву: «На Западе, то есть в нашем тылу, больше не могло быть и речи о столь необходимом нам мире с Англией». В этом сообщении немецкого генерала заключается, похоже, разгадка маневра ударных соединений 3-й танковой группы, когда те беспрепятственно, с открытыми люками устремились в Медное. Немецкое командование было крайне заинтересовано в заключении сепаратного мира с Англией. Правительство Польши, находившееся в Лондоне в эмиграции, чрезвычайно занимал вопрос исчезновения тысяч своих офицеров. Если бы гитлеровцы вскрыли в Медном захоронение польских офицеров, открытие второго фронта могло и не состояться. Это хорошо понимали в Москве, в Берлине и в Лондоне.

В ходе боев в районе Медного, длящихся неделю, боеспособность потеряли 1-я и 6-я танковые дивизии, 36-я моторизованная дивизия и 900-я учебная танковая бригада. Москва, оборона которой держалась на народном ополчении, получила время для подтягивания резервов. Трудно поверить, что бои за Медное не были хорошо спланированы. Историкам нужно разобраться в этом вопросе.

«В Катыни и Тверской области сооружены мемориальные комплексы, посвященные погибшим полякам. Но не странно ли: поляки за 60 тысяч бесследно исчезнувших русских солдат, попавших к ним в плен в 1920 году, никакой ответственности не несут», - сетует в то же время А.В. Огнев. Но все ли красноармейцы были гражданами РСФСР? Очевидно, какое-то количество пленных красноармейцев были гражданами того или иного украинского, белорусского, литовского и т.д. государственного образования. СССР был создан только в конце 1922 года. Следовательно, судьбами красноармейцев должны заниматься не только Российская Федерация, но и государства, ставшие преемниками Советской Украины, Советской Белоруссии, Литовской, Эстонской и Латвийской ССР. И следует учесть, что УССР, БССР и советская Прибалтика тоже возникли не на ровном месте. Вряд ли правительство РФ решит взвалить на себя бремя ответственности за весь советский альянс.

Профессор А.В. Огнев обходит стороной вопрос о том, по чьей вине в Сталинграде погибло 200 тысяч мирных жителей. А описывая операцию «Марс» и связанную с ней операцию по дезинформации, проведенную НКВД, забывает рассказать о составе 6-го стрелкового корпуса сибиряков-«спецдобровольцев».

Вместе с тем он не страшится полемизировать с видавшими виды коллегами по филологическому ремеслу Александром Бойниковым и Владимиром Юдиным. Хочется пожелать профессору Огневу здоровья, творческих успехов и новых книг.

Игорь МАНГАЗЕЕВ

«Папа, я тебя нашла!»