Геннадий собрался вздремнуть в тени раскидистого дуба, но только развалился в траве, как вдруг на нижнюю ветку, захлопав крыльями, сел ворон. Потоптавшись по ветке, он удобно устроился и нахально посмотрел на Геннадия.
– Чего вылупился? От меня пока что падалью не воняет, – возмутился Геннадий столь бесцеремонному поведением ворона.
– Не слепой, вижу, – неожиданно для Геннадия прокартавил ворон.
– Ну и дела!
От такой неожиданности Геннадий сел. Сонливость с него как ветром сдуло.
– С каких это пор свободный ворон говорит человеческим языком?
– Тебе-то какое дело? С каких, с каких... С тех самых.
– Да ты посмотри на него, он ещё хамит и дерзит в приличном обществе. Ты, чернявый, просто на неприятность нарываешься. Что за учитель у тебя был? Элементарной вежливости не научил. Умничаешь, и только.
– А чего бы мне не умничать, я и на самом деле не дурак.
– Ну, хорошо если не дурак. Значит, и совет умный дать можешь, – схитрил Геннадий.
– А почему бы и нет?
– Тогда скажи, если ты такой умный, может, здесь дорога какая-нибудь рядом есть, может, селение или город?
– И дорога есть, и селение с большими гнёздами, только людей там осталось совсем немного.
– Почему, если не секрет?
– Да какой же секрет, об этом все знают. Вот потому-то и не ходят этой дорогой.
– Чего же я не знаю?
– Ты что, только из яйца вылупился? – удивился в свою очередь ворон. – Разве не знаешь, что на этой дороге поселился Соловей-разбойник? Вот уже три лета здесь разбойничает.
– Это уже вообще на сказку похоже, – разочарованно проговорил Геннадий.
– Ну вот, говоришь людям правду – не верят, а соврёшь – завсегда поверят. И что вы за странный народ такой? Постой, постой, человек! А ведь я раньше в этих краях тебя не встречал.
– Ты угадал. Действительно раньше в этих краях меня не было. Здесь я совсем недавно. Сегодня утром пришёл, поэтому-то и не знаю ни здешних дорог, ни городов, ни, тем более, обычаев.
– А можно ли узнать любопытной птице, из каких же ты мест? За свои тридцать лет и вёсен я таких, как ты, видел, но это было так далеко. Это было у самого Синего моря, а вот дорогу туда я никак не могу отыскать.
– Ну, скажем, я тоже из такого же далёка и тоже жил у Синего моря, как в сказке говорится: из тридевятого царства, тридесятого государства.
– До сих пор я не встречал людей из такого далека, – грустно прокартавил ворон.
– Слушай, ворон, по-моему, ты говоришь совсем не о том, о чём хотел сказать мне.
– Что ты мне: ворон да ворон, я уже давно разобрался, что это слово состоит из двух.
– Это каких же двух? – Геннадий прикинулся непонятливым.
– Даже произносить не хочется, но, наверное, придётся пояснить, если ты такой непонятливый. Вор – он, а я, между прочим, честно живу и, между прочим, у меня есть имя.
– Да что вы говорите! Оказывается, обидел я его, но ведь ты меня тоже называешь просто «человек». Я же не обижаюсь. Так что, сэр, давайте знакомиться. Меня зовут Геннадий. Можно просто Гена. А ваше имя, сэр?
– Что такое сэр? Надеюсь, не обидное слово?
– Вот незадача! Нет, не обидное. Это просто такое английское обращение, как бы... уважительное что ли.
– Прекрасно, в таком случае, меня зовут Гриша.
– Вот и хорошо, познакомились. Ты мне всё-таки дорогу обещал показать...
– Сэр Гена, дорога тут недалеко, можно сказать, совсем рядом, вот за этим лесочком. Только на этой-то дороге как раз и поселился Соловей-разбойник.
«Ну и дела! Уж не об этом ли друге говорил Морван Гвен? Но какое же у него может быть могущество?» – подумал Геннадий.
А ворон Гриша всё рассказывал:
– Никого не пропускает: ни человека, ни зверя, ни даже птицу. Сколько там храбрецов полегло, которые хотели освободить место от разбойника, да сами и сгинули от него же.
Геннадий вспомнил, как когда-то в детстве он читал былины о русских богатырях, где, кстати, говорилось о Соловье-разбойнике. Сила его была в его свисте. Он вспомнил, как Илья Муромец сбил Соловья с дерева стрелой и как оказалось, что сам-то Соловей-разбойник вовсе невелик собой.
– Что действительно на него нет никакой управы? Не может такого быть. Он, что огромного роста, и сила у него невероятная?
– Да нет, росточка он небольшого, правда, видел я его издалека, но, поверь мне, глаз у меня зоркий, так что ошибиться я не мог. Ростом он ниже тебя, зато заметно толще, и голова у него огромная.
– Так-так, значит, ростом он, говоришь, небольшой. Ну, что ж, я думаю, это неплохо. Может быть, для меня это будет неким плюсом.
– Ты что это надумал, сэр Гена?
– Да появилась тут у меня одна мыслишка. Нет, конечно, уничтожить я его не смогу, просто рука не поднимется, а вот в плен я его попробую взять. – Геннадий потёр на пальце кольцо. – Есть у меня кое-какое средство.
– Что ты, что ты, сэр Гена! Его невозможно взять в плен. Он когда свистнет, вокруг начинает такое твориться – всё летит, ломается, даже камни, и те лопаются. Видишь, там на деревьях нет ни одного листочка, ни одной целой веточки.
Но как я уже мельком упоминал выше, Геннадий был упрямым человеком, и отступать от задуманного он уже не хотел. Решил расправиться с Соловьём-разбойником при помощи волшебного кольца.
– Хорошо, Гена, Бог в помощь тебе, как говорят у нас в народе.
Ворон Гриша уступил настояниям Геннадия и, перелетая с ветки на ветку, стал показывать кратчайший путь до каверзного места. По пути через лесок Геннадий нашёл сухостоину, и вырвал её с корнем из земли, потом при помощи перочинного ножа изготовил довольно увесистую дубинку.
– Мы ещё посмотрим, кто кого пересвистит. Если я удачно свистну дубинкой по башке этому свистуну, то он уже больше свистеть никогда не будет.
Вскоре ворон Гриша вывел Геннадия на дорогу, если её таковой можно было назвать. К этому моменту дорога почти полностью заросла мелким кустарником и бурьяном, оставалась середина, по которой ходили, наверное, только звери.
Ворон Гриша, усевшись на сломанный сук дерева и склонив голову набок, кося взглядом в сторону Геннадия, спросил:
– Сэр Гена, ты на самом деле намереваешься идти к этому Соловью-разбойнику?
– Вот что, чем пятьдесят раз спрашивать меня об этом, покажи лучше, в какую сторону идти.
– Спрашивать... спрашивать. Да нужен ты мне сильно. Вон в ту сторону и топай, – ворон указал клювом направление и обиженно отвернулся.
Геннадий ещё какое-то время постоял, как будто что-то обдумывая, затем молча стал продираться сквозь мелкие заросли на дороге. Однако, чем дальше он шёл, тем реже становились заросли. Зато больше стало появляться всевозможного мусора. Поначалу это были листья и мелкие веточки, но, по мере его продвижения, фрагменты мусора увеличивались в размерах. Теперь чаще стали появляться толстые ветви, некоторые уже основательно подгнившие, а дальше попадались даже древесные стволы, мешающие проходу. С обеих сторон дороги когда-то был могучий лес, но сейчас он выглядел мёртвым, скорее всего, это так и было на самом деле. Геннадий остановился, окинув взглядом этот странный, наводящий страх лес, и почувствовал, как побежали по спине мурашки.
Тут было чему ужаснуться: обломанные стволы деревьев торчали из земли косыми осколками заноз, толстенные сучья и остатки стволов лежали на дороге и успели прорасти серыми лишайниками и мхами. А вскоре стали попадаться кости мелких животных, их становилось всё больше и больше. Геннадий шёл, стараясь не наступать на кости, но в некоторых местах это не получалось. Они с треском лопались у него под ногами. Вдруг Геннадий наткнулся на скелет, который невозможно спутать ни с каким другим – это был человеческий скелет. Он лежал поперёк дороги, преграждая Геннадию путь.
Геннадий остановился. Внутри его что-то зашевелилось и, казалось, поползло вверх по позвоночнику до самой головы. Это, наверное, был страх.
– Кажется, я опять влез в очередную историю. Может, уйти со сцены, пока не поздно?.. Да нет, скорее всего, уже поздно. А-а, была, не была! Чему быть, того не миновать.
И, откинув сомнения, Геннадий вновь зашагал по кладбищу костей. Но не прошёл он и пяти метров, как наткнулся на ещё один человеческий скелет, а потом через каждые два шага находил очередную человеческую жертву. Геннадий остановился.
– Боже мой, неужели это всё Соловей-разбойник? А может быть, здесь просто была битва? – подумал он.
Человеческих скелетов, действительно, было много, и лежали они в разных позах. Некоторые из них были закованы в стальные панцири, искорёженные до неузнаваемости, другие были просто в кольчугах, третьи же лежали без всякой брони, а вокруг них в беспорядке валялись мечи, булавы и кинжалы, поржавевшие от времени.