Святитель Григорий Богослов, как и другие богословы IV века, для определения ипостасных свойств Бога Отца, использовал термин «единоначалие» (монархия), который означает, что Виновник бытия Сына и Святого Духа ЛИЧЕН.
«Чтим единоначалие; впрочем не то единоначалие, которое определяется единством лица (и одно, если оно в раздоре с самим собою, составит множество), но то, которое составляет равночестность единства, единосущие воли, тождество движения и направления к единому Тех, которые из Единого (что невозможно в естестве сотворенном), так что Они, хотя различаются по числу, но не разделяются по власти (по сущности – А. С. ). Посему Единица изначально подвигшаяся в двойственность, остановилась на троичности и сия у нас – Отец, Сын, и Дух Святой».
«Соблюдается же… вера в Единого Бога, когда и Сына и Духа будем относить к единому Виновнику (но не слагать и не смешивать с Ним), - относить, как по одному и тому же (назову так) движению и хотению Божества, так и по тождеству сущности». «Отец есть имя Божие, не по сущности и не по действию, но по отношению, какое имеет Отец к Сыну, или Сын к Отцу. Ибо эти наименования, как у нас показывает близость и родство, так и там означает соестественность Родившего с Рожденным».
Отец передает, сообщает Свое Божество во всей его полноте двум другим Ипостасям (Личностям); Они берут свое начало от безначального или от Единого Начала. «От Него «изливается», в Нем «коренится» тождественное и нераздельное, но различно сообщаемое Божество Сына и Духа».
«Я, вводя начало Божества не временное, неотлучное, и беспредельное, чту и Начало, а равно и Исходящих из Начала, - первое, потому что Оно начало таковых исходящих, и последних, потому что они так, такими и из такого исходят начала, не отделены от него ни временем, ни естеством, ни достодолжным им поклонением, есть с Ним едино - но раздельно, раздельны с Ним, но соединенно, не менее досточтимы – представляемые и познаваемые, как во взаимном между собой соотношением, так и каждый Сам по Себе, - совершенная Троица из трех Совершенных».
Нельзя представить себе такой промежуток времени, когда не было бы одной из Ипостасей Бога Троицы (так как к Божеству вообще не приложимы категории времени), Триипостасное бытие Бога есть первичная данность. Она всегда была таковой, какой открывается нам. Человеческое слово не в силах выразить эту триединую антиномию Божества. Эта немощь человеческого слова ярко отобразилась в характерном выражении святителя Григория Богослова: «Я еще не начал думать о Единице, как Троица озаряет меня своим сиянием. Едва я начал думать о Троице, как Единица снова охватывает меня. Когда один из Трех представляется мне, я думаю, что это целое, до того мой взор заполнен Им а остальное ускользает от меня; ибо в моем уме слишком ограниченном, чтобы понять одного, не имеется больше места для остального. Когда я соединяю трех в одной и той же мысли, я вижу единый светоч, но не могу разделить или рассмотреть соединенного света»