Якуб-Бек представляется нам личностью довольно заурядною. Никакого образования он не получил, даже не был грамотен; ни военных, ни административных способностей он не обнаружил; а хитрость, в которой никто не отказывает Якуб-Беку, присуща в большей или меньшей степени всем азиатам, и ни в каком случае не может заменить того особенного ума, который принято называть государственным. Но, быть может, спросят: было же что-нибудь особенное в этом человеке с предосудительным прошлым — предосудительным потому, что и в Средней Азии профессия бачи сопровождается клеймом позора, — когда он достиг положения государя довольно обширной страны? Не даром же у него заискивала могущественная Англия и желала иметь его в числе своих друзей? Ответ на эти вопросы дал сам Якуб-Бек. Он лучше всех сознавал, что никаких заслуг за ним нет, что все дело заключалось в счастьи, которое вознесло его на такую высоту, до которой не подымались и люди, ему прежде покровительствовавшие, и усвоил себе титул Бадаулета — «счастливца».
