Не порастет травой забвенья

Меню сайта

Категории раздела

Фантастика [66]

Курьезы из истории [588]

Наша история [1403]

Статистика

Форма входа

Старая форма входа

Главная » Статьи » Мифы и реальность » Наша история

Не порастет травой забвенья

‘'Не порастет травой забвенья'' - под таким названием увидит свет очередной сборник воспоминаний ветеранов войны и труда, изданный Торопецкой центральной библиотекой в рамках проекта ‘'Народная летопись". Проекту четыре года, за это время его участниками стали не только коренные торопчане, но и те, кто, родившись в других краях, считает Торопец своей второй родиной. Анатолий Михайлович Зайцев, отрывок из воспоминаний которого мы публикуем сегодня, посвятил Торопцу стихотворение "Мой город", но самые заветные для него страницы детства связаны с исчезнувшей андреапольской деревенькой Дудино:

‘'Не порастет травой забвенья'' - под таким названием увидит свет очередной сборник воспоминаний ветеранов войны и труда, изданный Торопецкой центральной библиотекой в рамках проекта ‘'Народная летопись". Проекту четыре года, за это время его участниками стали не только коренные торопчане, но и те, кто, родившись в других краях, считает Торопец своей второй родиной. Анатолий Михайлович Зайцев, отрывок из воспоминаний которого мы публикуем сегодня, посвятил Торопцу стихотворение "Мой город", но самые заветные для него страницы детства связаны с исчезнувшей андреапольской деревенькой Дудино:

"Я вырос в хорошей деревне", - мог бы я повторить вслед за поэтом Николаем Рубцовым. Деревня Дудино Андреапольского (бывшего Ленинского) района была центральной в сельской округе и насчитывала около 40 жилых домов. Это было большое селение с сельсоветом, начальной школой, почтой, медпунктом, двумя магазинами, избой-читальней, молокоприёмным пунктом. Деревня была спокойной, сплочённой коллективным трудом взрослых, и с большим количеством жизнерадостной детворы. Скучать нам не приходилось. Труд взрослых был для нас привлекательным примером, которому мы стремились подражать. Всё взрослое население деревни перед войной было организовано в колхоз "Красный лесоруб" и занималось хлебопашеством и скотоводством. Коллективный труд взрослых применялся не только на общественных работах, но и в личных хозяйствах. Так постройка дома, кладка печей и даже посадка картошки весной на личных огородах осуществлялись миром. Называлась такая работа "толока", участие в ней принимали и дети. Работа проходила с шутками-прибаутками, с обменом острыми словечками, но без всякой похабщины.

Дом моих родителей был построен ещё их предками - старожилами деревни. Он состоял из двух изб - зимней и летней, соединённых сенями. Фамилия досталась мне от предков как прозвище. Крестьяне по основному роду занятий, они были в то же время заядлыми охотниками и рыболовами, но охотились только на мелкую дичь: зайцев, лисиц, белок, куниц да на боровую птицу. На крупных зверей: лосей, медведей, кабанов - никогда не охотились, считали, что это ущербно для природы. Поэтому в деревне их называли зайчатниками: Егор-зайчатник, Прошка-зайчатник, Мишка-зайчатник и т.п. Так прозвище перешло в нашу фамилию. "Нет лучшей охоты, чем подстрелить зайчика", - говорил мой отец, когда брал уже повзрослевшего меня с собой на охоту.

Мои детство и юность ничем не отличались от юности сверстников моего поколения. Самым памятным и жестоким событием в жизни была, конечно, война. О её начале мы узнали в тот же день от работников сельсовета. В первые же дни все военнообязанные мужчины были мобилизованы. Практически из каждого дома ушёл активный хозяин. В деревне остались старухи, женщины и ватага ребятни. Немцы появились в деревне 1 сентября 1941 года. Все они расположились на ночлег на западной окраине деревни. Ночью наша дальнобойная артиллерия дала массированный залп по расположению немцев. Снаряды пролетали над домами, и ни один снаряд не разорвался в самой деревне. А убитых немцев оказалось большое кладбище.

Деревня была прифронтовой, находилась в 15 км от линии фронта. В 20 километрах от Дудино на территории огромного мха с названием "Бородулин" располагался партизанский лагерь. Партизаны часто появлялись в деревне, узнавали прифронтовую обстановку, запасались провиантом. Но когда приходили немецкие каратели, все жители в один голос говорили, что у нас проживают только мирные жители, про партизан ничего не слышали. Поэтому немцы у нас не зверствовали. Когда они потребовали избрать в деревне старосту, мы сказали, что он у нас есть, и назвали председателя колхоза Матросову Фёклу. И это нам помогло. Все немецкие намерения, которые узнавала, она своевременно передавала, и мы принимали меры. Прятали хлеб, тёплые вещи, предупреждали партизан.

Из прифронтовой полосы мы потом ушли в лес и жили там в шалашах. Домой вернулись 6 ноября, когда немцы ушли из деревни. Застали полную разруху и запустение. Вскоре выпал снег, и мы начали выкапывать из-под него оставшуюся на огороде картошку. Больше поживиться было нечем. При копке картошки мы с бабушкой обнаружили откуда-то взявшийся букварь. По нему мы потом все учились в первых классах. Зимой бабушка ходила по дальним деревням собираться, "добуваться", как она говорила. И приносила домой куски мёрзлого хлеба в холщевом мешке.

Постепенно жизнь начала возрождаться. Появились посевы овса, гороха, посадки капусты, свёклы, турнепса. Турнепс вырастал до размеров фугасного снаряда. Для ребят он был деликатесом. После употребления хвоща, так называемых струков, кислицы, дудок, - мы ели турнепс, как сладости. Потом созревал горох, он тоже шёл за деликатес.

В колхозе уцелела одна лошадь, и для работы стали использовать быков. На них пахали, возили сено. Лошадиные хомуты им не подходили, мешали рога, и женщинам приходилось осваивать новую "технологию" их запряжки и изобретать новые хомуты. Были изобретены так называемые "распашные" хомуты, которые надевались быку не через голову, а сразу на шею. Но самое досадное в работе на быках было их упрямство. Бык мог в любой момент рвануть в кусты, в самую чащобу, и остановиться там вместе с телегой и ездоками.

Уже осенью 1942 года в деревне открылась начальная школа, под которую была приспособлена большая изба-пятистенка. В одной половине избы сидели первый и третий классы, а в другой - второй и четвертый. Все 4 класса вела одна учительница. Задав задание в одной половине избы, она переходила в другую. Военную подготовку вёл инвалид, вернувшийся с фронта - Никитин Дмитрий Андреевич. С ним мы изучали винтовку "трёхлинейку" Мосина. На всю жизнь запомнились её главные детали: стебень, гребень, рукоятка, боевая накладка. Писали на старых газетах, разных листочках, некоторые умельцы умудрялись делать блокноты даже из бересты. Чернила изготовляли из сажи, а ручки делали из малинника. В школу дети ходили из всех близлежащих деревень, это за 3-6 км. Многие являлись в школу босиком. Однажды осенью, пока шли занятия, выпал снег, и босым ребятам нельзя было выйти на улицу. По всей деревне собирали им кое-какую обувку. Весной, закончив уроки, после обеда брали лопаты и шли на колхозное поле копать землю под посевы. Возглавлял эту работу в основном военрук.

День Победы я встретил во втором классе 10-летним школьником. Учительница объявила нам радостную весть и досрочно закончила уроки. Мы все высыпали на улицу и с криками "Ура!" стали веселиться. Потом учительница снова собрала нас и сказала: "Давайте сегодня в честь Победы заложим возле школы аллею из деревьев и кустарников". Мы согласились и с радостью помчались в лес за деревцами берёзы, рябины и кустами смородины.

…После окончания 10 классов в 1953 году я был призван в советскую армию, служил на Дальнем Востоке. Во время службы довелось познакомиться с роскошной природой Приморья, с Уссурийской тайгой. Может, это знакомство в какой-то мере повлияло на выбор профессии после демобилизации. Но любовь к природе, к лесу у меня наследственная. Выбрав профессию лесовода, я оказался лесником в 4-м поколении. Лесниками были мой отец, дед по матери и прадед по отцу. Демобилизовавшись в конце 1956 года, я нашёл дома дедушку, готовящегося к выходу на пенсию. Видя, с какой горечью он расстаётся с лесным обходом, я по его совету принял этот обход, устроившись на работу лесником в Андреапольский (бывший Ленинский) лесхоз. А в 1968 году приказом Калининского Управления лесного хозяйства я был переведён на работу в Торопецкий лесхоз на должность главного лесничего. Таким образом я связал свою жизнь со служением лесу.

Я отношусь к тому поколению, которое именуют сейчас "дети войны". Меня как-то смущает такое именование, потому что у детей, как минимум, должно быть детство. А его у нас не было. Но я никогда не считаю себя обделённым судьбой за такую долю, наоборот, считаю за счастье, что моё поколение не было прожигателями жизни. Я всё реже вспоминаю трудности тех лет, но никогда не забуду то ликование, которое испытал 9 мая 1945 года. И что бы то ни было, считаю себя счастливым человеком. Посвятив себя служению лесу, я нашёл в своей профессии полное удовлетворение, был влюблён в своё дело и одержим этим делом. На землях Андреапольского и Торопецкого районов не одна тысяча гектаров леса посажена мною лично или с моим участием. Можно сказать, что моя жизнь в этих двух районах переплелась, как корни деревьев в лесу. Считаю, что это хорошая память о моей работе". По материалам сайта http://vesvladivostok.ru

Другие статьи по теме:

«Тува: в шаге от тайны»