Нравственность и аскетизм

Меню сайта

Категории раздела

Культура [3199]

Этикет [505]

Статистика

Форма входа

Старая форма входа

Главная » Статьи » Искусство и культура » Культура

Нравственность и аскетизм

На всем земном шаре, из всех существ населяющих его, один только человек имеет понятие о нравственности. Всякий знает, что действия человека бывают или хороши – или дурны, или добры или злы, нравственно – положительны или нравственно отрицательны (безнравственны).

Как же различить нравственно – доброе от нравственно – дурного? Различие это совершается по данному нам, людям, от Бога особому нравственному закону. Как в физической природе господствует всеобщий и неизменный закон, производящий повсюду порядок и красоту, так и в мире духовном, и в частности в области человеческой жизни, господствует такой же всеобщий и неизменный закон. Оба закона имеют основание свое в святой, всемогущей и благой воле Бога. Но если в физической природе закон осуществляется с необходимостью, то в человеческой жизни он исполняется свободно. Этот нравственный закон, этот голос Божий в душе человека мы чувствуем в глубине нашего сознания, и называется он совестью. Совесть есть основа общечеловеческой нравственности. Человека, который никогда не слушал своей совести и усыпил её голос ложью и мраком упорного греха, часто называют бессовестным. Слово Божие таких упорных грешников называет людьми с сожженной совестью; их душевное состояние крайне опасно и может оказаться гибельным для души.

Несомненно, что нравственный закон вложен в самую природу человека. За это говорит несомненная всеобщность в человечестве понятий о нравственности. “Конечно, прирожденною может быть признана только сама нравственная потребность, своего рода нравственный инстинкт, но не раскрытие и ясные нравственные понятия и идеи. Такие ясные нравственные понятия и идеи развиваются в человеке отчасти через воспитание предшествовавших поколений, наиболее же всего на основе религиозного чувства. Поэтому у грубых язычников нравственные нормы ниже, грубее, уродливее, чем у нас, христиан, знающих и верующих в Истинного Бога – Того, Который вложил в душу человека нравственный закон и через этот закон руководит всей его жизнью и деятельностью”.

По православному учению, понятие “нравственность” неотделимо от понятия “аскетизм”. Потому что человек – это не самодостаточное существо (как учат католики и протестанты), а существо падшее, подверженное греху и тлению. “Се бо в беззакониях зачат есмь и во гресех роди мя мати моя”(Пс. 50) – не поэтически, а реально отражает плачевное состояние человека святой псалмопевец Давид. Еще более ясно обрисовывает нашу греховность святой апостол Павел, когда пишет: “не еже хощу доброе, сие творю, а еже не хощу злое сие содеваю… Окаянен яз человек, кто мя избавит от тела смерти сея” (Рим. 7, 19-24). По вере в Господа Иисуса Христа, Который избавил нас от рабства греха, участвуя в Его спасительных таинствах, мы исцеляемся от духовной немощи и нам открывается возможность для безграничного нравственного совершенства. Господь Иисус Христос заповедал нам: “Будите убо совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть”(Мф. 5, 48). Человек может достичь этот идеал лишь путем непрерывного духовного совершенствования по евангельским заповедям, требующего аскетического подвига. Исполнение нравственных принципов, изложенных в Святом Евангелии, постепенно вводит человека в Царство Божие, находящееся внутри нас (Лк. 17, 21). Жизнь по евангельским заповедям, по причине греховности нашего падшего естества, сопряжена с борьбой против плоти греховной, утвержденной в своей призрачной самости. Достижение идеала святости без усилий и трудов, то есть без аскезы, невозможно, ибо “Царствие Небесное нудится, и нуждницы восхищают его” (Мф. 11, 12).

Таким образом, невозможно стать нравственным (добрым) человеком, достичь спасения и вечной жизни без непрерывного духовного совершенствования, требующего аскетического подвига. Облечение в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины (см. Еф. 4, 24) реально может осуществиться не иначе, как путем отложения прежнего образа “жизни ветхого человека, истлевающаго в обольстительных похотях” (Еф. 4, 22). Для осуществления Евангельских норм жизни человек должен бороться против греха – притом “до крови” (Евр. 12, 4). Борьба со страстями и победа над ними составляет необходимую обязанность, задачу и цель земной жизни человека. Без чистоты от страстей душа не врачуется от греховных недугов и не приобретает славы, утраченной преступлением. И это, собственно, потому, что страсти служат преградою сокровенным добродетелям души. В противоположность добродетелям, которые свидетельствуют о нормальном состоянии души, страсть является аномалией, недугом или болезнью души. Отсюда вытекает основное аскетическое требование подвизаться против всякой страсти, пока человек не достигнет цели благочестия. Ничего не следует добиваться с большей настойчивостью, как своего освобождения от болезней души и страстей. Следовательно, бесстрастие служит началом и основанием добродетельной жизни. Прежде необходимо выйти из ветхого мира страстей, а потом уже вступить в новый мир духа. Ходить путем Христовым человек может лишь в том случае, если он умертвит ветхого человека, или страсти. Вот почему подавление и искоренение страстей фактически составляет преимущественное содержание и ближайшую непосредственную цель подвижнического делания.

Христианство с истоков своего исторического бытия, в учении Самого Господа и Его Апостолов, сразу же и недвусмысленно провозгласило себя религией аскетической. “По отеческому пониманию, под именем аскетизма, в самом кратком определении его, разумеется “совершеннейшее христианство”… Мысль об отношении аскетизма к христианству заключается в слове “христианство”. Выражается это отношение в тожестве или совпадении аскетического идеала с общехристианским идеалом святости”. Другими словами, аскетизм не есть удел немногих избранных, но есть непременное и необходимое условие подлинно христианского жития, поскольку каждый христианин, обязан быть подвижником – “аскетом”. Поэтому в Священном Писании Нового Завета “под “аскетизмом” разумеется деятельное осуществление религиозно – нравственного совершенства, путем напряжения всех телесных сил христианина, посредством борьбы с различными препятствиями, точнее сказать, - в этом понятии мыслится самый процесс, а также вспомогательные приемы или в целой и полной своей совокупности, или же по преимуществу некоторые из них взятые в отдельности, например, молитва, телесные подвиги и лишения”. Такой “процесс” можно назвать жизнью во Христе, с Христом и ради Христа, то есть житием христианским.

Совсем другое отношение к аскетизму в католичестве. Католическое богословие отожествляет “аскетизм” только с монашеством, стремящимся к достижению высшего евангельского совершенства. Христиане же не – монахи, исполняя только заповеди, к аскетизму не обязываются. Если от них и требуется некоторая степень аскетизма, то лишь минимальная. Таким образом, по католическому учению, аскетизм является выполнением, так называемых, “евангельских советов”, но не требуется христианскими заповедями; аскетизм – выполнение не должного, а сверх должного.

Само же понятие об аскетизме, о духовной жизни, в католичестве, со времени раскола, сильно исказилось. Вот что пишет по этому поводу святитель Игнатий Брянчанинов: “Большая часть подвижников Западной Церкви, провозглашаемых ею за величайших святых – по отпадении ее от Восточной Церкви и по отступлении Святого Духа от неё – молились и достигали видений, разумеется, ложных. Эти мнимые святые были в ужаснейшей бесовской прелести. Прелесть уже естественно воздвигается на основании богохульства, которым у еретиков извращена догматическая вера. Поведение подвижников латинства, объятых прелестью, было всегда исступленное, по причине необыкновенного вещественного, страстного разгорячения. В таком состоянии находился Игнатий Лойола, учредитель Иезуитского ордена”. Далее святитель Игнатий говорит о книге знаменитого католического подвижника Фомы Кемпийского “Подражание”: “В книге жительствует и из книги дышет помазание лукавого духа, льстящего читателям, упоевающего их отравою лжи, услажденною утонченными приправами из высокоумия, тщеславия и сладострастия. Книга производит сильное действие на кровь и нервы, возбуждает их, - и потому особенно нравится она людям, порабощенным чувственности… Высокоумие, утонченное сладострастие и тщеславие выставляется книгой за действие благодати Божией”. Таковы наставники подвижничества в католичестве. Их духовный опыт уже нисколько не похож на единый опыт святых единой Вселенской Церкви.

В протестантстве и лютеранстве отрицается самое “существование “евангельских советов” в отличие от заповедей, - не признает важности и даже законности, правильности монашества, считает его, а равно и аскетизм, явлением, противным самому духу Евангелия”.

В религиях Востока, в частности в буддизме, есть понятия, на первый взгляд, похожие на христианские; есть учение о грехе, о страстях и так далее. Существует строгий аскетизм, но цель его совсем иная. Самоумерщвление, искоренение страстей – это лишь путь к нирване, к небытию. В этом смысле христианский аскетизм, в отличие от буддийского, есть утверждение жизни в Боге и любви. Человек, искореняя страсти, становится личностью. И потому, восстанавливая через очистительный подвиг аскезы образ Божий в себе, человек служит исцелению всего мира, его возвращению к той славе, которой Бог отметил и увенчал свое творение.

Итак, нравственность и аскетизм неотделимы друг от друга. Как христианство является солью для всего мира, так аскетизм является основой человеческой нравственности. Соответственно, при ослаблении аскетического идеала в христианах наступает нравственный кризис всего общества. При возвращении (через покаяние) к аскетическому идеалу восстанавливается жизнь общества.

Другие статьи по теме:

Проблема цивилизационной идентичности России.

Молитва