Следуя традиции предыдущих статей об истории стилей в живописи, о тех качествах, которые позволяют произведению искусства стать подлинными шедеврами и выдержать суд времени, хотелось бы продолжить эти темы, но поговорить о настоящем, о современной живописи и ее месте в современном искусстве.
Традиционный ответ однозначен: современное искусство и живопись в том числе отражают время, в котором мы живем. Можем ли мы обозначить те черты, которые являются определяющими в современном мировоззрении и которые формируют современное искусство? Не беря на себя ответственность глобального обозначения всех проблем и понимая, что в этом контексте есть масса точек отсчета, выделим лишь одну, личностно-ценностную. Она не претендует на обобщения, но необходима для того, чтобы разобраться в своем отношении к современным произведениям искусства, в частности, к произведениям живописи.
Искусство жить здесь и сейчас
Как только появляется возможность остановиться хоть на мгновение, сразу встает вопрос, чего же я хочу в этой жизни больше всего на свете?
Иногда этот вопрос застает нас врасплох и начинается рефлексия, но иногда эта остановка происходит потому, что мы четко осознаем, чего больше всего хотим и чего не хотим категорически. Одна из главных ценностей, которую мы обрели после «Великой Эпохи Перемен» — так, наверно, можно назвать пережитую нами смену общественного строя — это искусство жить здесь и сейчас.
Невероятно современно звучат слова художника, которого тревожила судьба будущего искусства еще на заре прошлого века, это — размышления Льва Бакста, великого модерниста, работавшего и во Франции, и в Америке: «Когда же мы отучимся от этой гибельной манеры пренебрегать, презирать, а главное, не замечать минуту настоящую, сегодняшнюю, которая и есть реальная жизнь».
Из чего же состоит наша реальная жизнь? Из постоянной Игры в разные роли, из заветной мечты стать счастливыми и обрести те сокровища, которые смогут осуществить и первое и второе здесь и сейчас.
На первый взгляд кажется, что определяющей является полная свобода стилей, царящая сейчас в архитектуре, живописи, дизайне, которые можно обобщить размышлениями того же Бакста: «Два течения господствуют в настоящую минуту в искусстве. Одно — раболепно ретроспективное, другое — враждебное ему, футуристическое, горизонты которого далеко впереди, в оценке потомства... Первое течение тянет нас назад, к предкам... Второе рушит все старое и готовит почву для будущего искусства, которое будет оценено нашими правнуками».
Если учесть время, когда были написаны эти слова, то получается, что этими правнуками являемся мы, теперешнее поколение, которое и должно осуществлять эту «оценку потомства». Встает вопрос, как осуществить эту оценку? Естественно появление целой армии специалистов, помогающей ориентироваться и в эстетических, и в стилевых направлениях.
Есть ли мода на искусство?
В современном искусстве, если брать мировой контекст, существуют целые «агентства стилей», которые каждый сезон выпускают специальные «тетради тенденций» — путеводители в мировом океане идей искусства для дизайнеров, декораторов, журналистов и потребителей. Именно эти идеи законодателей моды потом развивают, дополняют, трактуют и практикуют.
Формируются эти «тетради тенденций» на различных messe, биеннале и т. д., законодателями которых являются Лондон и Париж. И живопись, какую бы отдельную нишу она не занимала, несомненно включена в этот процесс.
Исторически вынужденная изоляция искусства Латвии от мирового контекста имеет как свои минусы, так и несомненные плюсы. К первым можно отнести именно то, о чем говорил Бакст, — провинциальное и раболепно ретроспективное, подраженческое, ко вторым — сохранение самобытного и уникального, не загнанного в какие-либо рамки искусства. Эти плюсы и эти минусы, к сожалению, констатируют пока одно — не мы определяем ведущие идеи и тенденции современного искусства, хотя мы можем позволить себе «роскошь» — какое-то время жить в полной изоляции. Поэтому понятно и естественно наше внимание к тому, что же определяет искусство и Запада, и Востока.
Мы видим, что Европа устала от царившего долгие годы минимализма, где эра благородной бедности закончена и в моду входит изобилие и излишества. Сравнивая себя с ними, видим, что еще не переболели этим минимализмом, так как минимализм предполагает высочайшее качество и дизайн, что непосредственно влияет на цену любого предмета, выдержанного в этом стиле. Минимализм — это дизайнерский стиль, а современная живопись Латвии, в общей тенденции, продолжает быть и оставаться приложением к этому дизайнерскому стилю.
Чужд нам и доминирующий в России максимализм, названный парижскими законодателями моды как декадентское барокко, проповедующий излишества — отсутствие чувства меры, роскошь, экзотику, бесконечные повторы. Это естественно для общества, где люди интуитивно боятся завтрашнего дня, где, несмотря на обилие роскоши и люкса, чрезмерное богатство сочетается с крайней степенью бедности.
Но если минимализм сопутствует периоду экономического подъема, то экономический спад, который сейчас тяжело переживает Запад, соответствует наступившему кризисному времени, вызывает к жизни этот же максимализм. Как ни странно, именно чувство неуверенности, захлестнувшее как развитые страны, так и страны, меняющие направление своего экономического и политического развития, объединило вкусы и эстетические пристрастия, — это сиюминутная реализация задуманного.
Современное общество сейчас эклектично, в нем нет четких границ. Но если спросить себя, какие ценности доминируют — духовные или материальные, ответ не будет однозначен. Какие духовные идеалы и ценности выражены в современных произведениях живописи? Именно такие, какие доминируют и в современной жизни.
(Продолжение следует)
Людмила Ермолаева, артменеджер. Фото:«Бабочка».Работа живописца Виталия Ермолаева. Выставка в доме Черноголовых.