Арвидас ЮОЗАЙТИС: «Желание забыть о России — это неверие в собственные силы»

Меню сайта

Категории раздела

Геополитика [8222]

Статистика

Форма входа

Старая форма входа

Главная » Статьи » Политика » Геополитика

Арвидас ЮОЗАЙТИС: «Желание забыть о России — это неверие в собственные силы»

Восточная Европа – это неплохая копия Западной
Анклав и эксклав
Почва балтославии
Миссия по нраву

«Желание забыть о России — это неверие в собственные силы» Мы продолжаем знакомить вас с точкой зрения известных политиков и экономистов разных стран, изложенных в сборниках Балтийского форума, подготовленных З.Кацем. Сегодня наш гость - Арвидас Юозайтис, доктор философии, культуролог, литератор и публицист, автор 17 книг, в том числе романа, рассказов, пьес. Активный участник «Саюдиса: в 2001– 2003 годах был политическим советником премьера А Бразаускаса. Преподавал философию экзинстенциализма в Вильнюсском университете. В настоящее время – атташе по культуре генконсульства Литвы в Калининграде. Бронзовый призёр XXI Олимпийских игр и Монреале. 1976 год (плавание).

Восточная Европа – это неплохая копия Западной

– «Российская империя. Вызволившись из её последнего творения – СССР, мы должны вести себя ответственно. Желание побыстрее забыть систему, в которой жили и росли, было бы безответственно. Для нас неестественно и даже небезопасно говорить о России на языке людей Запада. Это означало бы неверие в собственные силы». Я процитировал для читателя самые первые фразы из ваших «Заметок литовского путешественника», опубликованных в Литве и в журнале «Москва». Вы вполне недвусмысленно высказываетесь в духе, не принятом в балтийской политической фразеологии. Это касается отношения и к России, и к Западу.

– Чтобы объяснить свой взгляд на Россию, на Запад, и главное – на самих себя, сравню его с тремя характерными взглядами на жизнь. Это позиции политиков, журналистов и обывателя. К ним. конечно, надо было бы прибавить взгляд бизнес-среды, но я не стану оценивать явно не мой огород, правда, без беглого взгляда на экономику не обойтись.

Западные политики, вплоть до вершин Евросоюза, стремятся подстроить взгляды общества в разных странах под свои схемы. Наблюдать это интересно и особенно забавно, когда видишь, как, например, людей в Литве учат «правильно» думать о Литве. Рекомендуют ограничить себя формулой хорошего кабака: «Чего изволите?» Свести к прописанному западному стандарту всё многообразие Восточной Европы – это для меня неприемлемо. Не хочу хоронить свой взгляд под блоками чужих, навязываемых, которые, как гранитные плиты, ложатся на действительность. Это мне лично чуждо, но, я думаю, и бесперспективно оперирование идеологическими клише и подстраивание реальности под геополитические схемы, где обозначены старые и новые силовые центры.

Есть центр супердержавы – Вашингтон. Есть Москва, есть Брюссель, есть Берлин, который становится культурно-экономическим центром новой Европы, – всё это само по себе вовсе неплохо. А Варшава? Она становится центром с серьёзными американскими полномочиями, безоговорочно – с полномочиями быть лидером стран-новичков в ЕС. Литовская элита уже прошла через ощущение зависимости от США и после вступления страны в Евросоюз сдвинулась от Вашингтона к Брюсселю. Оттуда пошли серьёзные деньги, у Литвы 13 депутатов в Европарламенте. Москва – Варшава – Брюссель – Берлин: эта изогнутая линия европейских центров, может быть, неслучайно напоминает бумеранг. На конференции вильнюсской «десятки» прозвучала амбициозная мысль о литовской столице, как лидере региона Восточно-Центрально-Южной Европы. Альгирдас Бразаускас, будучи первым президентом новой Литвы, собрал такой клуб, что не удалось Польше.

Теперь взглянем очень разными журналистскими глазами. К счастью, характерная журналистская позиция – более человеческая, не скованная политическими догмами. Общий знаменатель, говоря о Восточной Европе, не укладывается в прокрустово ложе геополитических идеологем. Этих людей интересует, как инвестиции отражаются на развитии и на уровне жизни, каков уровень безработицы, преступности, коррупции. Эта мозаика намного интереснее политических штампов. Даже, если журналистика идеологизирована и автора заносит в крайний либерализм, – это все-таки жизненно и больше захватывает.

И третье: обывательский взгляд. Он всегда ближе к телу и, в сущности, каждый из нас. решая остаться ли в своей стране, бороться за неё или покинуть родину, выбирает сам, не глядя ни на политтехнологов, ни на журналистов. Цены растут, а что такое эта Европа... могу ощутить только на себе.

– А политологический взгляд вас не интересует?

– Советологи все писали о прошлом и не предвидели быстрого развала СССР. Даже Роберт Конквест. Один Збигнев Бжезинскии что-то угадал, говоря о будущем. Все же другие после внезапного развала Союза замолкли на год-другой и за ночь стали «специалистами по России», притом – с безумно радикальными прогнозами. А в бывшем СССР научные коммунисты быстро трансформировались в политологов. Всех их слушать, взвешивать, спорить с ними? Спасибо за удовольствие...

Анклав и эксклав

– Какое у вас складывается впечатление о литовско-российских отношениях «изнутри», в связи с вашей дипломатической миссией в Калининграде?

– Взгляд на Калининградскую область как на анклав – территорию одного государства, окружённую другими. – обогатился в последние годы российским видением области как эксклава. Взгляд России на свою область как на физически оторванную часть страны, как не замкнутую на себя территорию, не «работающую» лишь на себя «народность» существенно важен для правильного понимания дел. Это, ко всему прочему, и видение идеологии открытости миру. В реальности эксклавность проявляется в статусе свободной экономической зоны, в транзитных потоках, в зарубежных инвестициях в этот «обитаемый остров», в том числе и литовских.

– Я читал о прогнозах, которые предполагают образование некоего симбиоза из Литвы как части Евросоюза и калининградского региона.

– Такие намерения, скорее, может вынашивать Польша. Но в Калиниграде я вижу очень хорошее отношение ко всему литовскому бизнесу и культуре. Литовская продукция, особенно молочная, мясная, мебельная, даже электронная, традиционно, с советского времени, имеет здесь «знак качества» – в отличие от польских товаров, за которыми ещё тянется шлейф дешёвого ширпотреба, им сложнее выдержать конкуренцию. За наш товар говорит уже то, что он литовский. Литва занимает третье место по инвестициям в Калининградскую область после Германии и Польши, но в минувшем году они увеличились в несколько десятков раз, став рекордными.

«Виновники» этого взрыва – дочерние предприятия завода, выпускающего холодильники «Снайге», мясо-молочные компании, рыбное производство, разные наши изготовители деликатесов. Литовская компания, хорошо известная в Латвии, спроектировала в центре Калининграда огромнейший торговый комплекс «Акрополис», немного напоминающий вильнюсский. И вообще-то литовские строительные компании здесь в прямом смысле слова на каждом шагу. Образован литовский деловой клуб. Началось строительство газопровода Каунас– Калининград, благодаря чему регион станет получать втрое больше российского газа. Литовское присутствие ещё возрастёт, как только будут улажены проблемы с транзитом. Идёт проработка договорной основы товарного транзита между Россией и Евросоюзом, чем ЕС озабочен не меньше Литвы. Это, в частности, связано с развитием Калининградского порта. Сейчас через него проходит 7 миллионов тонн грузов в год, могло бы больше, это примерно вдвое меньше, чем, например, пропускает порт Клайпеды.

А с пассажирским транзитом всё, по сути, в порядке. Россиянин может купить билет для поездки в Калининград через Литву хоть во Владивостоке, хоть за два месяца. И никакая виза не нужна. Только в кассу надо пойти дважды. Сначала даёшь данные загранпаспорта и заказываешь билет. Через двое суток, после того как данные прошли через Интерпол и соответствующий литовский центр в Москве, бери свой билет. Проблема лишь в том. что люди хотят ездить, как раньше, «автоматом», не хочется идти в кассу дважды. Но у нас нет больших мощностей, чтобы сделать процесс ещё проще.

Существенно, что политика Литвы в Калининградской области России отличается от ситуации в Латвии тем. что у вас нет такого направления, где Латвия бы столь самостоятельно действовала. А для Литвы калининградский фактор будет важен всегда, его значение будет возрастать. В целом это облегчит отношения с Россией и, я полагаю, что нынешние сложности с транзитом носят временный, технический характер. Экономика сделает одно, Культура – другое, и напряжение спадет во благо всем сторонам.

Я работаю атташе по культуре в генконсульстве Литвы в Калининграде немногим более полугода, но уже вижу, как органично развивается культурное сотрудничество. Его интенсивность возвращается к уровню советского времени, только без идеологических оков. Граница рядом, артисты охотно приезжают, включая, например, Баниониса, Адомайтиса, Будрайтиса, правнука Чюрлениса органиста Зубоваса. Калининградская интеллигенция с огромным интересом познакомилась с работами Мстислава Добужинского – я привёз их для выставки из литовских музейных фондов. Люди всё спрашивают меня о новых планах, а они, в сущности, зависят только от одного

Единственный европеец – правительство

– А вертикаль власти, формируемая Кремлем, вас не смущает?

– Мы знаем, как вертикаль власти работает во Франции с назначаемыми префектами. Нормально, при том что разделение страны почти на сто департаментов прошло, затушевывая национальные особенности. Это привело к снятию противоречий. Мы можем опасаться того, что в России происходит, но всё-таки, я думаю, Владимир Путин действует правильно. Это даже необходимо после ельцинского хаоса. Патологический процесс «олигархизации» зашёл слишком далеко. Более чем очевидны язвы терроризма и дезинтеграции. Даже самые недоброжелательные и суровые критики России должны понять: если этот стакан разобьется – осколки разлетятся по всему миру. Получается, чтобы привести мало-мальски в порядок гигантский и разлаженный механизм, невозможно неукоснительно делать это по общим демократическим прописям. Путину необходим какой-то функционирующий аппарат управления государством при ограниченности подготовленного и способного сдерживать свои корыстные аппетиты кадрового ресурса.

– Но во все времена весь мир вынужден думать о том. чтобы советский атомный, сейчас российский хаотичный «стакан» не разбился.

– Такова пока участь России: она создаёт условия напряжения и угроз для себя и других, становясь при этом на грань развала. Но и для самой России, и для других лучше не оставлять её на отшибе. Поэтому меня удивляет и радует степень готовности сегодняшней России к диалогу с Европейским союзом и даже к уступкам. Судя по линии поведения президента Путина, каждое полугодие показывает, как он стремится приблизиться к ЕС. Он призывает даже к безвизовому режиму с Европой!

– Но Евросоюз даже не намерен обсуждать это.

– Путин обозначает стратегическую линию. Перспектива, пусть и очень отдалённая, – она воодушевляет меня, как культуролога. Россия, в отличие от любой другой, большой или малой страны, будь то Литва, Латвия или даже Великобритания, не является «страной» – она цивилизация. Идея восходит к Чаадаеву, а ещё в большей степени – к Достоевскому. А лучше всех, наверное, её очень явственно прочувствовал Пётр Первый.

У пас на дворе второе сближение европейской и российской цивилизаций – первое началось в 1697 году здесь, в Кенигсберге, во время Великого посольства. Когда Пётр впервые отправился в Европу под именем Петра Михайлова, он начал именно с Кенигсберга, затем – Голландия, Англия. Вена... В Калининграде теперь водка есть – «Великое посольство».

Какое будущее ждёт уже оформившуюся евросоюзовскую и российскую цивилизации, каким образом и когда пойдёт взаимопроникновение? Россия ещё скажет своё слово, она уже на перекрестке цивилизаций. Как и Европа, впрочем.

– С такой решительностью в лучшем случае можно говорить лишь о высшем политическом руководстве России. Вы вспомнили Чаадаева, а я, слушая вас, его современника – Пушкина: в России единственный европеец – правительство.

– И всё же сближение на перекрестке – дело не очень далёкого будущего, я думаю, через 10– 15 лет мы увидим последствия.

– Не прогнозируете же вы вступление России в ЕС?

– Нет, конечно. Но при этом исхожу не только из весьма условной концепции четырёх геополитических пространств, но из реалий обозримого будущего. Российские демографы говорят о том, что страну ожидают значительные и скорые изменения в пропорции между славянским и мусульманским населением в пользу последнего. Поэтому, даже не говоря об угрозе мусульманского фундаментализма (не нарушая презумпцию чьей-то невиновности), вполне уместно говорить о сближении западноевропейской и славянской ментальностей... ради самосохранения. Европа в растерянности, там даже в преамбулу европейской конституции побоялись включить тезис о христианских ценностях как основе континента – вот что происходит. Это, по известному изречению, можно понимать и как начало конца... Европы.

При этом Россия, пережив страшный атеистический опыт, тоже не опирается на религиозную составляющую – и это пока на пользу. Европа со своей практикой элиминации конфликтов пока ещё в силах помочь России смягчить резкое возрастание мусульманского фактора. Ведь вполне прогнозируемо его стремление включиться в политику и на религиозных основах переменить её в корне. Быть может тут и появится беговая дорожка для тёмной лошадки, движение которой по континенту пригасит мусульманский фактор, элиминирует его в политике? Движение может стать двусторонним. Если возникнет опасение, что фундаментализм проломит европейские заслоны политкорректности, Россия окажется для Европы буферным пространством. Это возможно? По-моему, даже очевидно. Европа будет обеими руками за сохранение России как безусловно светского государства – и это, в сущности, её самозащита... Словом, у меня чувство, что мы на грани очень сложных процессов, и уже вошли в новое «смутное время». Страшновато подумать, что всё так или иначе свершится за какое-то одно поколение, в 25 лет.

Почва балтославии

– Россия как буферное пространство Европы – прямо как во времена Золотой Орды! А если вернуться к текущей политике: как вы относитесь к балтийским счетам России? Только Литва насчитала 20 миллиардов долларов за «оккупацию». Даже бывший архангельский сварщик, ныне миллионер и министр хозяйства Виктор Успасских поддержал это накануне выборов и приехал в Россию со своим переводчиком с литовского, чтобы быть «своим парнем» в Литве.

– Всё это скорее политическая риторика, чем реальная политика. В предвыборное время волна популизма особенно высока.

– Популизм использует и национальную карту: об Успасских я читал: был бы хоть местным русским! А то – варяг.

– О нём чего только не писали с подачи наших национально озабоченных правых: агент российских спецслужб, внедрившийся в литовскую экономику, вообще страшилка, персонаж «Кукол» на нашем ТВ. А народ, особенно в Восточной Литве, удивительно хорошо воспринимает его именно как русского: «русский – значит, хороший человек, он поделится нажитым добром». А политическая элита действительно испугалась того грандиозного популизма, с которым появилась на сцене новая партия накануне очередных выборов.

– Что же касается ваших правых, я прочитал такую фразу: не было бы России – не было бы Ландсбергиса. Однако они всерьёз не влияют на этнополитику страны. В Латвии наши различия принято объяснять разными демографическими ситуациями. В бытность советником премьера Бразаускаса в сферу вашей ответственности входили, в частности. министерство образования, департамент по национальным меньшинствам. Литовская пресса называла вас возможным послом в Латвии. Вы не можете не знать о наших проблемах – о негражданах, о школьной реформе.

– То, что вступив в Евросоюз, Латвия не дала негражданам права избирать самоуправления, в то время, как этим правом обладает каждый пришелец из ЕС, для меня совершенно неприемлемо. Что касается школьной реформы, я хотел бы понять: что ваши власти хотели в итоге получить?

– По официальной версии – конкурентоспособную нелатышскую молодёжь.

– Я могу предположить, что есть не менее важный фактор, уже осознаваемый и действующий, – получить совсем другую молодёжь. Сработает экзистенциальный инстинкт – молодые люди потеряют чувство своей страны. Возможно, страх латвийских властей перед демографической ситуацией толкает к формированию людей с какой-то новой идентичностью? И получится некое третье население – ни русские, ни латыши. Люди, утратившие корни, готовые к потере любой страны. Некие перелётные птицы, к сожалению. Большая часть из них уйдёт из Латвии. Литву только в силу социальных причин покинули уже 300 тысяч молодых людей, и уже в каждой строительной компании не хватает 30– 40 % строителей. Инвестиции идут – и что? Их некому осваивать. Придёт дешёвая азиатская рабочая сила? Не только рабочая, но и культурная. Все наши упования первой Балтийской ассамблеи народных фронтов в 1989 году на права всех национальностей, живущих в Балтии (в написании документов я участвовал с литовской стороны), повиснут в далёком прошлом. И Латвия таким образом готовит армию иммигрантов – при том, что с рождаемостью в Балтии, сами знаете, как проблематично. А вы при этом будете вынуждены принимать людей из третьих стран.

У нас 18 % составляют нацменьшинства, русских из них 7 %. Как решили проблему мы? Всем всё равно надо осваивать литовский язык. Все выпускники русских школ сдают по нему госэкзамен так же, как их литовские сверстники. Изучение языка происходит очень естественным путем. И знать его надо хорошо, чтобы поступить в высшую школу и успешно учиться в ней. Я преподавал семь лет в Вильнюсском университете философию экзистенциализма, треть моих студентов – русские. Все прекрасно говорят по-литовски.

Литва – это я хочу сказать в культурологическом ключе – Балтославия. И насколько она сохранит себя как Балтославию, настолько сохранит своеобразное лицо. Во всех других случаях – подстраивание ли это под местечковый национализм или под Брюссель – лицо теряется. Почему, я думаю, Литва всё не признается как лидер трех балтийских государств? Именно в силу столь явного присутствия и значения этой славянской почвы. Пойдёте на любое кладбище – везде найдёте надписи на польском и русском. Этот язык процветал в Литве. Великое княжество Литовское шло на восток – даже после победы в битве при Грюнвальде мы не двинулись на запад. Это глубинная связь с Россией, по сути – и тема Калининграда тоже.

Всё, о чём я говорю, – это не просто геополитическое измерение, это именно культурная почва, инстинкты. Смешение национальностей в браках начиная со средних веков. По всему поэтому, прежде всего, а не в силу демографической ситуации у нас сегодня всё мягче происходит, потому и Закон о гражданстве – по нулевому варианту. Конечно, «оккупация» – большой грех и большое историческое преступление советской власти, и она очень многое испортила. И вообще-то наше историческое родство проявлялось бы ещё отчётливее, если бы не имперская практика России на протяжении последних веков по отношению к Литве.

А ситуация в Латвии? Я пока с опаской смотрю на неё, хотя и у вас ощутима та же балтославянская почва. Задача в том. чтобы её присутствие и в Латвии стало работать на позитив, а не на негатив.

– А в более широком политическом контексте как вы относитесь к версии о том, что Литва ориентируется на Восточно-Центральную Европу, Эстония – на северные страны, а Латвия останется в изоляции с её огромным русскоговорящим населением, в большой мере не имеющим гражданства, рядом с Россией.

– Я думаю, что наряду с калининградским направлением нашей политики и латвийское направление должно стать приоритетным для Литвы. При нашей обшей исторической близости, при общей балто-славянской судьбе тесное экономическое сотрудничество и координированная внешняя политика естественны и целесообразны.

Миссия по нраву

– Как вам удалось самосохраниться за 16 лет, которые вы провели в политике или рядом с нею. при таких сменах властной элиты? И в то же время что приверженцу экзистенциальной философии, литератору интересно на государственной службе?

– Я ринулся в реальную политику 20 апреля 1988 года со своей лекцией на запретную в то время тему: о том, как в 1918 году на красных штыках в Литву пришла Советская власть. Прочитал её в Союзе художников и напечатал на машинке в 10 экземплярах. Тогда в творческих союзах жизнь кипела и у нас, и у вас. Лекцию передал «Голос Америки», она ушла в «самиздат», и я за несколько недель стал известной публичной фигурой. Ревностно включился в создание «Саюдиса», его исполнительный комитет был в моей квартире – там приютилась и редакция газеты, «сестры» вашей «Атмоды», которую я возглавлял.

На первых настоящих выборах в начале 1989 года в народные депутаты СССР меня выдвинули кандидатом 116 коллективов в округе, где я должен был столкнуться с первым секретарем независимой Компартии Литвы Альгирдасом Бразаускасом. Я сначала послушал тех, кто убеждал меня в необходимости победить от имени «Саюдиса» лидера коммунистов. Но понял, что, если выиграю выборы, что было очень реально в той атмосфере, это будет пиррова победа. Меня смели бы то ли стихия процесса, то ли действовавший КГБ и другие структуры. Политическое прозревание было очень быстрым, за неделю проживался год. И я за считанные дни понял: смети мы с пути национальных коммунистов и Бразаускаса, готовых к сотрудничеству с «Саюдисом», Литва пойдёт по «кавказскому пути» – пути кровавых распрей. Надо было решать быстро и резко. При этом я понимал, что не смогу стать таким локомотивом на пути к независимости, каким способен быть Бразаускас. Растеряюсь, не смогу маневрировать в кремлёвских коридорах власти, не смогу нейтрализовать КГБ. И я решил отступить – за две недели до выборов оставил Бразаускаса одного на беговой дорожке... И вот уже 16 лет далеко не всякому объяснишь, что означало бы для Литвы моими руками «срубить Бразаускаса». – а ведь именно этого жаждали национальные радикалы. До сегодняшнего дня оставшись в политике, Альгирдас Бразаускас прекрасно держит в Литве рациональную линию. Я и сегодня уверен, что без него стране грозил грузинский вариант.

Через 12 лет, в 2001 году, Бразаускас, во второй раз став премьером, пригласил меня стать его политическим советником. Это соответствовало и моему отношению к нему, и моей социал-демократической ориентации. Темперамент не позволяет мне всегда оставаться философом, культурологом, литератором. В то же время я твёрдо и давно решил не связывать себя ни с одной партией и не баллотироваться на выборах. Я ничем и никем не ограничен в понимании своей нынешней миссии, проекты и потенциал ограничивает только бюджет атташе по культуре. Заниматься политической деятельностью в культурном измерении, действовать через культуру политически – это как раз по мне. Это и мои культурологические интересы, и наблюдения «литовского путешественника» за тем, что в России реально происходит сегодня. И моё воздействие на процессы... по мере скромных сил.

Минусинск 20 лет живет в зоне повышенной радиации