Псковские хроники № 1 (34) 2002

НАЧАЛО ИСТОРИИ ПСКОВСКОЙ ПЕРИОДИКИ

Начало истории псковской периодической печати было положено выходом в свет первой псковской газеты «Псковские губернские ведо­мости» в январе 1838 г. Затем появились: миссионерский журнал «Истина», «Вестник Псковского губернского земства», газета «Псковский городской листок», а 1 января 1894 г. с разрешения Святейшего Синода вышел 1-й номер «Псковских епархиальных ведомостей». Издание предназначалось для священнослужителей псковской епархии, но редакция стремилась сделать его полезным для всех читателей.

Святейший Синод утвердил программу. Журнал состоял из двух частей: официальной и неофициальной. В 1-й части помещались высочайшие повеления, имеющие отношение к духовенству псковской епархии, указы Синода, распоряжения епархиального начальства и Духовной консистории, а также постановления и отчёты комиссий, комитетов и учебных заведений, учреждённых по распоряжению епархиального начальства, епархиальные известия.

В части неофициальной помещались статьи исторического содержания, жития местных святых, очерки по истории и статистике псковской епархии, её церквей, монастырей, духовных учебных заведений, церковно-приходских школ, биографии епархиальных деятелей, материалы по церковной истории. Статьи богословского, философского и педагогического содержания, сведения о расколе в епархии, беседы и отчёты епархиальных миссионеров. В конце помещались объявления частных лиц и учреждений. Редакция сообщала: «Лица, желающие помещать свои статьи в «Псковские епархиальные ведомости», благоволят присылать таковые на имя редакции, с точным обозначеним своих адресов». Журнал выходил два раза в месяц: 1-го и 15-го числа ? 24 книжки в год. Цена годовому изданию составляла 5 рублей с пересылкой, каждому эк­земпляру ? 25 копеек. Подписка принималась в редакции, помещавшейся в здании Духовной семинарии. Бесспорно то, что для всех, изучающих псковскую историю сегодня, журнал является источником сведений по многим вопросам жизни, не только церковной. Хочется надеется, что история псковской периодической печати ещё найдет своего достойного исследователя, так как то, что хранят страницы местных газет и журналов столетней давности, помогает сегодня узнать и оценить своё прошлое.

ТАТЬЯНА МЕДНИКОВА, старший научный сотрудник Псковского музея-заповедника.

ХРОНИКА

ПСКОВ. Прошли праздники, и все взялись за свои обычные работы. Во все время праздников полиция была завалена «делами». По вечерам и ночам приходилось заарестовывать до 40 ? 50 человек за «нарушение тишины», а наследующее утро разбирать дела. В числе арестованных находились нередко маски.

В нынешнем году псковичи даже высших местных сфер выказали больше страсти маскироваться, чем в прежние годы. Наряженные ездили по знакомым домам и танцевали то здесь, то там, находя везде надлежащее угощение. Так, принимали в домах: губернатора, вице-губернатора, предводителя дворянства и пр., точно так, в прежние времена, лет 25 ? 30 тому назад. Конечно, что в частных домах являлись маски в очень хорошо сшитых, изящных костюмах; в клубах же показывались во взятых напрокат костюмах, слу­живших уже много лет. Полиции следовало бы требовать надлежащую дезинфекцию этих костюмов, так как не исключена возможность чрез них заразиться разными болезнями.

«Псковский городской листок», 1889 г., 8 января

Предоставила ЕЛЕНА КИСЕЛЕВА Псковская областная научная библиотека

ЛЬЮТСЯ ВОЛШЕБНЫЕ ЗВУКИ

НОВОРЖЕВ. Помещение нашего городского общественного собрания (клуба), ярко освещенное в ночь на 1-е января 1889 года, приветливо манило под свой кров мирных новоржевцев. Но, против ожидания, зала клуба далеко была неполная, тем не менее, однако, ровно в двенадцать часов ночи ничто не помешало новоржевцам встретить новый год, при пожелании друг другу в предстоящем году «полного счастья» и с полны­ми бокалами шампанского в руках. После краткой, приличествовавшей случаю и обстановке речи старшины-хозяина раздались звуки бальной музыки, игравшей туш. Публика была наэлектризована восторженно. Это состояние метко характеризуется следующими стихами:

Льются волшебные звуки,

Словно волна за волной...

Гаснут сердечные муки,

Грезы теснятся толпой...

От души желаем, чтобы в новом году погасло как можно больше сердечных мук и осуществилось бы побольше радостных и радужных грез, а то за последнее время уже чересчур было заметно в нашем обществе какое-то апатичное и грустное настроение.

А. З... «Псковский городской листок»,

1889 г. 8 января Предоставила ЕЛЕНА КИСЕЛЕВА, Псковская областная научная библиотека

УГОЛОК ОПОЧЕЦКОИ СТАРИНЫ

В прошлом сентябре, на выставке в г. Опочке, в память пятисотлетия этого города, имелся красивый уголок опочецкой старины. Устроителю его Д. Д. Бизюкину удалось собрать из соседних усадеб несколько очень недурных вещей. Уголок был обставлен старинной мебелью, предоставленной местным собирателем г. П. П. Болычевым. Взгляд, прежде всего, приковывали к себе два прекрасных русских гобелена гигантских размеров (собств. г. Н. М. Янович) из села Петровского, где прежние его владельцы, князья Дондуковы-Корсаковы, содержали в конце XVIII века ткацкую фабрику. Очень хорошей работой Митуара был портрет А. И. Лорера, привезенный из имения Гора, замечательного своим домом прекрасной ампирной архитектуры. Оттуда же был взят «Детский портрет» ? раннее произведение Басина. Интересны были: автопортрет какого-то художника с двумя мальчиками, XVIII в., (собств. бар. О. Н. Розен) и неоконченный характерный портрет пожилой дамы Варнека (собств. г-жи Варнек). Из значительного числа миниатюр, принадлежащих бар. О. Н. Розен и Д. Д. Бизюкину, отметим портрет генерала Коновницына, подписанный «Fanny Charrin», и А. С. Вердеревского, подписанный И. Винбергом. С большою виртуозностью были исполнены каким-то заезжим итальянским художником тридцатых годов силуэты в натуральную величину семьи Вердеревских, их знакомых и домочадцев, вплоть до казачка Фомки. Обращал, наконец, на себя внимание альбом г-жи Лорер. На листах этого альбома рисовали Матвеев, Воробьев, Ш. де Шомон, очень молодой Айвазовский и многочисленные художники, с которыми встречалась М. И. Лорер в Риме. Маленький каталог со вступительной статьей Д. Д. Бизюкина, к сожалению, вышел уже после закрытия выставки и в продажу не поступал.

Е. Л. Журнал «Старые годы», 1912г., октябрь

ГДОВСКАЯ ВОЛОСТЬ В 1923 Г.

Население ? 11373 человека. Национальный состав: русские ? 92%, эстонцы ? 8%. Населенных пунктов ? 161, число хозяйств ? 2484, из них хозяйств общинного землепользования -1110, отруба -1142, хутора ? 232, кустарных предприятий ? 37, из них лесопильных заводов ? 2, красильных -2, мельниц-15, кузниц-15, кожевенных заводов ? 2. 85% населения занимается отхожим промыслом. Лошадей в хозяйствах -1608, не имеют лошадей ? 1566 хозяйств, имеют 1 лошадь ? 897 хозяйств, имеют 2 и более ? 21 хозяйство. Крупного рогатого скота ? 3438 голов. Создано 198 сельскохозяйственных коммун. Прокатных и агрокультурных пунктов ? нет. Бывшие имения: Жуково, Верхоляне, Кярово, Трутнево, Булатовщина, Брагино, Любимец, Тишино.

В уезде 12 школ, где учатся 734 ученика, в среднем на школу приходится по 57 учеников. Посещение уроков ? 87%. Обеспеченность школ пособиями и учебниками ? 40%. Учителей -15, по социальному составу: 14 ? крестьян и 1 ? мещанка. Образование среднее, стаж : 3 учительницы по 20 лет, 2- 15лет, 5- Юлет, 5-поЗгода. Изб-читален ? 4, народный дом -1. Число милиционеров ? 2. Комитетов крестьянской взаимопомощи -18. ГАПО. ф. 872. оп. 1. д.535. Л. 13-18.

Постановление ВЦИК от 14 августа 1922 г.

«О лицах, лишенных избирательных прав» Лишаются избирательных прав: 1) лица, прибегающие к наемному труду; 2) лица, живущие на нетрудовые доходы (проценты с капитала, доходы с предприятий); 3) частные торговцы и коммерческие посредники; 4) монахи и духовенство; 5) бывшие полицейские, жандармы, служащие охранного отделения; 6) душевнобольные; 7) лица, осужденные за корыстные и порочащие преступления.

Составлены списки по Гдовскому уезду. Лишены голоса ? 86 человек. В именных списках указывается причина лишения избирательного права: судим за контрабанду, агент контрразведки при белых, перебежчик от белых, эксплуататор чужого труда, бывший управляющий имением, бывший полицейский, самогонщица, бывший офицер, лютеранский поп, баптист. Из 394 человек 13 ? предприниматели, 41 -живущие на нетрудовые доходы, 115 ? торговцы, 76 ? духовенство, 34 ? бывшие полицейские и жандармы, 127 ? ранее судимые, 67 ? другие причины.

ф.872.оп.1.д.557.л.22.л.169. л.176.

В ОТДЕЛ НАРОДНОГО ОБРАЗОВАНИЯ ГДОВСКОГО УЕЗДНОГО СОВЕТА

В селе Ременник на берегу Чудского озера близ села Сыренец я открыл пункт для торговли с Россией. На этом пункте имеется все. Могу в 14-дневный срок со дня получения вашего заказа, который можно отправить на пункт в село Ременник или же ко мне в Ревель. Для обеспечения расчета принимаю за проданный товар советские деньги без ограничения суммы. Всем лицам, приезжающим на пункт за товаром, гарантирована неприкосновенность личности и имущества. Надеюсь, что смогу чем-нибудь вам услужить. Ревель, 31 августа 1921 г.

К. ТОМСОН (Ревель, Мартенская ул., д. 7) ГАПО. ф. 1240. оп. 1. д.109. л.24.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ СЪЕЗДА СОВЕТОВ ЗАЯНСКОЙ ВОЛОСТИ ГДОВСКОГО УЕЗДА

«Мы, трудовое крестьянство, заслушав доклад о международной и внешней политике, протягиваем братскую руку германскому трудовому классу, вставшему за свое освобождение из-под власти капитала. Желаем ему скорой победы в этой кровавой войне, шлем проклятия кровопийцам всех стран».

Капитану и вождю мирового трудового класса В. И. Ленину. «Дорогой капитан Владимир Ильич! На Западе больше чем когда-либо назревают серьезные события. Трудовые классы Запада встают грудью на защиту своих классовых интересов. Ваше руководство может быть решительным, а посему, мы, крестьяне Заянской волости, собравшиеся на съезд, шлем Вам искренний привет с пожеланием полного и скорого выздоровления, дабы в столь важный момент мы снова могли видеть Вас на капитанском мостике».

ГАПО.ф.872.0П.1.Д.557.л. 181

Предоставила МАРГАРИТА МАРКОВА

АВТОР ФОТОГРАФИЙ УСАДЬБЫ ВОЛЫШОВО

Василий Григорьевич Проскуряков ? автор коллекции фотографий начала XX века усадьбы Волышово графов Строгановых.

Василий Григорьевич родился в Петербурге в семье отставного солдата Павловского полка. Он был последним ребенком в рано осиротевшей семье, и его вместе с братом определили в военно-фельдшерскую школу при Военно-медицинской Академии. Медицина стала его призванием и главным увлечением, многолетняя учеба и постоянная практика дали хорошую профессиональную подготовку. Заветной мечтой стала работа военного фельдшера, но мечту о военной службе из-за болезни на время пришлось оставить, и по рекомендации одного из своих пациентов, графа Салтыкова, Василий Григорьевич был принят на службу в имение графа Строганова Волышово, где в медицинском пункте требовался новый фельдшер. Работа была ответственная: надо было лечить не только жителей села, служащих графа, но и крестьян окрестных, не только строгановских деревень, по заданию земства. Началу практической деятельности помогло то, что в 7 верстах от Волышова в Александрове с 80-х гг. XIX в. находились больница, больничный городок, построенный и оборудованный по последнему слову науки графом Строгановым в память о его умершей матери, а через несколько лет и другой городок в Железницах в память жены.. Больницы находились в ведении прекрасного врача, доктора медицины Г. Г. Рюккера. Доктор доброжелательно отнесся к молодому фельдшеру, в случае необходимости помогал ему советом и консультациями и вместе с тем предоставил ему значительную самостоятельность, хорошо поняв особенности его характера и профессиональные данные. Позднее Г. Г. Рюккер, ставший врачом и другом семьи А. Г. Гагарина, поселившейся по соседству, рекомендовал В. Г. Проскурякова как специалиста этой семье, и они вместе принимали участие в лечении и уходе за ранеными в госпитале, который А. Г.Гагарин открыл в своем доме в Холомках в начале первой мировой войны.

Через год после приезда в Волышово Василий Григорьевич женился на Лидии Андреевне Фишер, дочери рано погибшего управляющего охотой англичанина Эндрью Фишера и дочери конторщика Строгановых А. П. Пешей. Молодая семья поселилась в квартире при медицинском пункте, так называемой «Аптеке», в центре села. Фельдшер вел ежедневный прием больных, делал перевязки, готовил лекарства, во второй половине дня посещал больных на дому. Прислуге, которая жила при «Аптеке», доверялись лишь отопление и стирка и другие работы, не связанные прямо с медициной. Жена фельдшера имела среднее профессиональное образование по шитью и рукоделию, полученное ею в Петербурге, но по специальности после замужества, как тогда полагалось, не работала, а охотно и ловко помогала мужу в приготовлении лекарств и перевязочного материала. За 16 лет работы в Волышове Василий Григорьевич стал специалистом во многих областях медицины, в течение нескольких десятилетий его с благодарностью вспоминали люди, которым он спас жизнь.

Петербургский молодой фельдшер в первые же годы вошел в круг волышовских старожилов как родственник, как живой человек и интересный собеседник для друзей: лесничего И. А. Тюльпанова, учителя А. И. Трошнева. Интересы его были разносторонними. Он был начитан, выписывал книги и журналы, стремился развивать своих детей и много занимался их воспитанием, хотя был очень занят на работе. У него был прекрасный слух и красивый голос, он играл на разных музыкальных инструментах, не имея специального образования, пел в церковном хоре волышовской церкви вместе с маленьким сыном, играл в самодеятельном театре вместе с женой. Во время кратких отпусков в Петербурге они стремились посещать музыкальные спектакли и концерты. К удивлению всех соседей их совсем маленькие дети стали петь на два голоса.

Василий Григорьевич несколько лет увлекался резьбой по дереву, в доме был красивый резной книжный шкаф красного дерева, выполненный им. Как все в Волышове, он полюбил лошадей и собак, у него хорошо получались маленькие модельки лошадей, а однажды ко дню рождения сына он вырезал большого вороного коня на колесиках, точную копию всеобщего любимца волышовцев Франта. Позже, в 30-е гг., в Пскове он увлекся радио, новое дело давалось ему нелегко, но в конце концов он самостоятельно собрал два прекрасных радиоприемника.

В самом начале XX в. Василий Григорьевич стал заниматься фотографией, которая тогда только начинала входить в частную жизнь, уже были прекрасные художественные салоны и знаменитые мастера, но широкого распространения фотография в России, особенно в провинции, еще не получила. Интерес к ней появился у Василия Григорьевича еще в Петербурге, но первые опыты его относятся уже к Волышову -фотографии его маленькой дочери Галины, родившейся в ноябре 1903 года. Занятия фотографией требовали времени, новых и редких материалов, навыков, особой аккуратности и внимания, переживаний неудач и поисков новых решений. Все трудности удалось преодолеть, и ею фотографии в ряде случаев достигли высокого профессионального уровня. Самое ценное в его творчестве заключалось в том, что он, петербуржец, мечтавший когда-нибудь вернуться в Петербург, очень молодой человек понял выдающееся художественное значение Волышова, его прекрасной архитектуры, отразившей развитие художественных вкусов целого столетия, смог оценить своеобразие и непреходящую ценность его памятников, красоту парка во всех его частях и ракурсах и постарался все это запечатлеть, сохранить в своих фотографиях. Г. X. Мозерт, которому граф доверял не только управление порховским имением, но и решение проблем, связанных со строительством и украшением усадьбы, послал С. А. Строганову во Францию несколько фотографий Волышова, сделанных фельдшером. Граф был растроган и поручил Г. X. Мозерту дать фотографу лучшие аппараты, в том числе и для стереоскопических снимков, и просить сделать снимки некоторых интерьеров графского дома. Тогда и была создана серия стереоскопических снимков главных зданий имения, фермы, конюшен, псарни, наиболее любимых графом мест в парке. Фотографии были посланы графу, автор дарил фотографии родственникам в Петербурге и друзьям в Волышове.

На Волышовских фотографиях запечатлены и лошади, выращенные на конном заводе, особая гордость владельца имения и всех жителей села, так или иначе связанных с работой на заводе, на арабской и русской конюшнях, в охотничьем хозяйстве. Сохранились снимки наиболее знаменитых верховых лошадей и лошадей в наиболее красивых упряжках: «цугом», «в дышло», тройкой, в беговой наездничьей качалке.

Склонный к занятиям пластическим искусством фотограф научился видеть и стремился показать красоту не только верховых и охотничьих лошадей, но и тяжеловозов из рабочей конюшни.

Сохранившаяся в домашнем архиве Проскуряковых коллекция содержит около 100 фотографий. На пейзажных фотографиях часто появляются оживляющие их дети ? девочка и мальчик. В коллекции есть домашние фотографии, где запечатлены родственники автора на прогулках, в домашней обстановке, во время игр и спортивных занятий, для истории села, быта, костюма они также представляют известный интерес.

В течение многих лет дочь Василия Григорьевича Галина Васильевна дарила копии Волышовских фотографий в школьный музей в Волышове, в фонды Порховского и Псковского краеведческих музеев, так как считала, что фотографии могут быть важными источниками для изучения не только истории Псковского края, но и мира русской дворянской усадьбы конца XVIII -XIX вв. Наиболее ценные фотографии опубликованы в воспоминаниях Г. В. Проскуряковой «Волышовская старина» («Псков»: научно-практический и историко-краеведческий журнал, 1995 -2001, №№3,4,5,6, 7,8, 10, 11, 12, 13).

Фотографии В. Г. Проскурякова относятся к 1903 -1916 гг. В 1916 г. семья переехала в Петроград. В 1920 г. отец был призван на военную службу и получил назначение в полковой госпиталь, расквартированный в Порхове. Дальнейшая судьба семьи В. Г. Проскурякова была связана с Порховом, а с 1932 г. ? с Псковом, в котором он работал уже как дипломированный (в 20-х гг.) врач, до 1941 г. 5 июля 1941 г. Василий Григорьевич ушел пешком с дочерью и внучкой из горящего Пскова, во время войны работал в медицинских учреждениях Кирова и Котельнича и в госпиталях на Северном Кавказе. Там, в одном из госпиталей под Гудермесом он заболел тифом и умер в 1944 г., не дожив совсем недолго до известия об освобождении родного Пскова.

Н. Н.МАСЛЕННИКОВА, доктор исторических наук, профессор г. Санкт-Петербург

РЕАБИЛИТАЦИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

УТВЕРЖДАЮ

Прокурор Псковской области старший советник юстиции Н.Н.Лепихин 13 марта 2001 года

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

по архивному уголовному делу № С-14302

9 июня 1921 г. постановлением коллегии Псковской губернской чрезвычайной комиссии без ссылки на закон репрессированы по политическим мотивам и социальным признакам:

Остен-Сакен Лев Эрнестович, 1879 года рождения, уроженец им. Иваньково Михайловской волости Великолукского уезда, проживал в г. Петрограде, дворянин-барон, русский, морской офицер ? капитан 1-го ранга, служил военным прокурором, капитаном царской яхты «Полярная Звезда» и других должностях, значился членом «царской охоты», арестован 11 января 1921 года, перед арестом служил инспектором рабоче-крестьянской инспекции Северо-Западных железных дорог, жил в имении Иваньково. На иждивении имел трех несовершеннолетних детей.

Признан виновным «в злостной контрреволюционной деятельности, выразившейся в тонкой агитации среди крестьян о несущественности идей Советской власти, является самым активным сторонником монархизма».

Мера наказания ему была определена -расстрел.

Постановлением Президиума ВЧК от 2 июля 1921 г. эта мера наказания заменена «на 2 года заключения в лагерь».

Его жена ? Остен-Сакен Варвара Алексеевна, 1883 года рождения, уроженка г. Кронштадта, дворянка-баронесса, дочь морского министра Бирюлева, русская, образование высшее (словесный факультет), сестра милосердия, политические убеждения ? «в партии толстовцев», арестована 8 января 1921 г., перед арестом проживала в имении Иваньково, постоянно ? в г. Петрограде, на иждивении трое несовершеннолетних детей.

Признана виновной «в контрреволюционном заговоре с целью свергнуть Советскую власть».

Мера наказания ей определена «с учетом не столь злостных выявленных деяний подвергнуть заключению в концлагерь на 5 лет».

Коллегией губЧК от 24 августа 1921 г. это наказание снижено до «полтора года концлагерей».

Их старший сын ? Остен-Сакен Максимильян Львович, 1903 года рождения (17 лет), уроженец и житель г. Петрограда, дворянин, русский, учащийся подготовительного курса политехнического института, проживал с родителями, арестован 12 января 1921 г., освобожден на подписку о невыезде из им. Иваньково 28 февраля 1921 г.

Признан виновным «в контрреволюции, но ввиду отсутствия конкретных обвинительных данных от наказания освободить».

Из материалов уголовного дела усматривается, что все обвиняемые никаких практических действий против советской власти и в отношении граждан не совершали. Супруги Остен-Сакен в разговорах выражали свое недовольство изъятием у них собственности и лишением привилегий, что в какой-то мере можно расценить как формальными признаками антисоветской агитации, которая в настоящее время Законом РФ признается не содержащим общественной опасности деянием, а репрессированные за нее лица подлежат реабилитации.

С учетом изложенного и в соответствии с п. «б» ст. 3, п. «а» ст. 5 Закона РФ от 18 октября 1991 года «О реабилитации жертв политических репрессий» ОСТЕНА-САКЕНА ЛЬВА ЭРНЕСТОВИЧА, ОСТЕН-САКЕН ВАРВАРУ АЛЕКСЕЕВНУ, ОСТЕНА-САКЕНА МАКСИМИЛЬЯНА ПЬВОВИЧА по настоящему делу реабилитировать.

И.о. прокурора отдела прокуратуры Псковской области 5 марта 2001 года А. Пузанов

СОГЛАСЕН:

Начальник отдела по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности старший советник юстиции В.Иванов 5 марта 2001 года

Справка: дело проверено без заявления в соответствии с требованиями Закона РФ от 18.10.1991 года.

Реабилитация жертв политических репрессий все еще продолжается.

Подготовил А. ПУЗАНОВ

ЕСТЬ ТАКАЯ КАРТИНА

А правда, что есть картина, на которой изображены псковичи, стоящие на коленях перед Стефаном Баторием и передающие польскому королю, осадившему Псков, чуть ли не ключи от города? Подобный вопрос слышит, наверное, каждый музейный сотрудник или экскурсовод, рассказывающий о знаменитой осаде Пскова в 1851 г.

Да, правда. Такое впечатляющее монументальное живописное полотно на известный исторический сюжет, созданное польским художником Яном Матейко 130 лет тому назад и представленное ныне в экспозиции Национального музея в Варшаве, существует на самом деле. Более того, эта работа самого выдающегося польского живописца XIX в., по словам художественного критика Юлиуша Стажиньского, выразившего распространенное мнение, «по праву считается вершиной художественных достижений Матейко как по силе выражения, так и по замечательной гармоничности композиции и цвета».

О другой работе Матейко, написанной семью годами позже, «Баторий под Псковом», в 1879 г., тот же исследователь творчества художника справедливо замечает, что «Битва под Грюнвальдом» стоит особняком не только в истории польской живописи, что «в истории всемирного искусства XIX столетия нет другой столь сильной по произведенному впечатлению картины великой исторической битвы». Слава Яна Матейко, его почитание на родине и за ее пределами были беспримерны. Триумф «Битвы под Грюнвальдом» (1878 -1879 гг.) сродни тому ошеломляющему восторгу, в который почти полвека до того повергла Европу «Помпея» Карла Брюллова.

Первые этюды к картине «Баторий под Псковом» Ян Матейко сделал в 1869 г. Три года спустя работа была завершена. В это время художник уже широко известен, он принят Европой: две золотые медали и орден Почетного легиона в Париже убедительно о том свидетельствуют. В 1874 г. Матейко выставляет своего «Батория...» в столице Франции. Восторженный прием работы живописца завершается избранием его членом Institut de France и сразу за этим ? членом Берлинской академии искусств.

ЯН-АЛОИЗИЙ МАТЕЙКО родился в 1838 г. в Кракове. В это время его великий русский собрат Карл Брюллов, обласканный европейской славой, уже третий год всецело захвачен грандиозным по размаху замыслом-работой над исторической картиной «Осада Пскова польским королем Стефаном Баторием в 1581 г.». И, конечно, ничто не предвещало в тот год, что родившийся в семье краковского преподавателя музыки, чеха по национальности, мальчик тридцать с лишним лет спустя с неменьшим увлечением, полной отдачей недюжинных своих сил и огромного художественного дара уйдет в создание живописного полотна на тот же самый сюжет.

Может быть, имея в виду эту работу художника, на исходе века Илья Репин напишет: «Матейко имел великую национальную душу и умел горячо и кстати выражать любовь к своему народу своим творчеством. В годину забитости, угнетения порабощенной своей нации он развернул перед ней великолепную картину былого ее могущества и славы».

Надо сказать, что современная Матейко русская художественная демократическая критика с большой похвалой, часто переходящей в восторженное почитание, откликалась на картины польского живописца. Так, И. Е. Репин, впервые увидевший «Стефана Батория под Псковом» и тогда же высоко его оценивший на Всемирной выставке в Вене в 1873 г., год спустя писал об этой картине из Парижа П. М. Третьякову: «Матейко тоже красуется (венская его вещь «Стефан Баторий»), интересная вещь и серьезная, но французы ее не понимают, называют ковром гобелена».

Но возвратимся к интересующей нас картине, о которой и в России, и в Европе, при жизни Яна Матейко и по его кончине, было сказано немало любопытного и противоречивого. Известные своей откровенно чрезмерной литературностью критические обзоры современного искусства В. В. Стасова не обошли стороной и творчество польского художника. В статье-обзоре он пишет: «Нынешнее искусство в Европе»: «...все его картины громадных размеров, и тут-то, на десятках больших фигур, в настоящий рост, выказывается капитальное его мастерство. У него нет других сюжетов, кроме отечественных, оттого так сильно и правдиво все, что он пишет. Характеристики его почти всегда изумительны по верности, и ничто не может быть историчнее, чем иезуит Поссевин, уговаривающий зверообразного Стефана Батория, с надменностью сидящего на медвежьей; шкуре, внять мольбам русского посольства, вымаливающего мир. Иезуитский взгляд, иезуитские мягкие, точно бескостные пальцы, протянутые и доказывающие, физиономии мужиковатых и смирных русских бояр, блеск польского лагеря под Псковом, с крылатыми всадниками и полуазиатскими канцлерами и воеводами, ? таких картин немного встретишь в европейских музеях». И, выделяя Матейко среди «художников, наделенных истинным даром историчности», как бы в подтверждение высочайших творческих возможностей этого исключительного дарования, глашатай русского демократического искусства замечает: «Что касается до русского духовенства и послов, то, кроме великолепных, талантливых попыток покойного Шварца, ни одна еще из всех наших исторических картин не представляла с такою поразительною верностью индивидуумов древней Руси, с их финско-татарскими физиономиями, тяжелым складом и покорными глазами».

Сложившийся в современной Стасову России общественный порядок и все то, с чем связана история Отечества, настолько ненавистны этой одиозной фигуре, что во всем, хоть чем-то их унижающем, он видит проявление и выдающегося таланта художественной личности, и некую историческую закономерность, направленные на их разрушение.

Известно, какое глубокое влияние на польскую культуру и искусство оказало восстание 1863 ? 1864 г.г. и его жестокое подавление. Обращение к прошлому, к старой истории с ее славными и гордыми именами и событиями становится определяющим в творчестве крупнейших польских художников, поэтов, драматургов, историков. К этому времени относится и работа Яна Матейко над картиной «Баторий под Псковом», в которой живописец, как пишет современный историк искусства, «приходит к безудержному прославлению феодально-магнатской Польши, к утрате понимания истинного хода исторического процесса». О присутствии в картине своеобразного «апофеоза высокомерного и деспотичного монарха» говорит и уже упоминавшийся нами ранее автор монографии о художнике Юлиуш Стажиньский, обращающий все же внимание на то, что «в этой картине художник мог легко воспользоваться подходящим историческим сюжетом для поверхностного и непродуманного восхваления победы польского оружия. Матейко же, наряду с представлением побежденных во всем присущем им местном колорите, подчеркнул их образ, исполненный достоинства и благородной гордости».

Центральная фигура картины, конечно же, сам Стефан Баторий, восседающий на походном троне, поставленном на шкуру медведя. Рыцарские доспехи, шпага, атласная мантия, высокомерный, надменный взгляд полузакрытых глаз, как бы завершающий продуманную театральную постановку фигуры монарха, составляют единый образ героя, подчинившего своему величию все, происходящее вокруг. Справа от короля ? в полный рост фигура канцлера Яна Замойского, когда-то выделенного Баторием среди краковского дворянства, обласканного почестями и наделенного огромной властью: канцлерской печатью, гетманской булавой и, в довершение ко всему, рукой племянницы монарха Гризельды.

В центре горизонтального холста ? выразительная фигура папского легата Поссевина, который при содействии иезуитов прилагал немалые усилия для распространения в России влияния Ватиканского престола. В каком-то смысле (и композиция картины это подтверждает) все, представленное художником действо (и справа, и слева) происходит вокруг Поссевина. В одной из своих статей В. В. Стасов назвал работу Матейко «Иезуит Поссевин уговаривает зверообразного Стефана Батория выслушать русских послов, просящих мира». И если есть какие-то основания говорить о наличии в картине Матейко некоторого психологизма, то, несомненно, это касается исключительно персоны Поссевина, необычайно глубоко, психологически убедительно и исторически достоверно переданной художником.

Со стороны «просящих мира» выделяются два персонажа ? коленопреклоненный владыка полоцкий Киприан, в богатом, шитом золотом облачении, на дорогом плоском блюде протягивающий польскому королю хлеб, видимо, символизирующий просьбу о пощаде и мире. Несколько в стороне от владыки Киприана, скорее с трудом, по-стариковски, приседающий, нежели падающий на колени, ? Иван Нащокин.

Картина «Баторий под Псковом», как и другие исторические работы Матейко, насыщена тщательно проработанными деталями. Что касается исторического реквизита: одежды, вооружения и прочего, то здесь с Матейко трудно кому-либо соперничать. В этом плане произведение изобразительного искусства, как это иногда случалось, становится еще и историческим документом. Вспомним, что в 1860 г. Матейко завершил работу над альбомом «Одежда в Польше», который и по сей день является образцом научного подхода художника к «искусству кройки и шитья». В России Х1Х-го века подобную работу блестяще исполнил Федор Григорьевич Солнцев.

Ян Матейко прожил недолгую жизнь: он умер пятидесяти пяти лет. Оставленное же художником наследие ? велико и значимо не только для его родины. Влияние Матейко испытали на себе многие. Так, выдающийся польский драматург и художник Станислав Выспяньский в 1886 г. сделал попытку создать драматургическое произведение «Баторий под Псковом». Непосредственным источником, предметом вдохновения для драматурга послужила картина Матейко. И впоследствии Ст. Выспяньский неоднократно предпримет попытки перенесения живописи Матейко на сцену. «Большие композиции Матейко навсегда останутся для него источником вдохновения, особенно в поэтических и драматических произведениях», -пишет биограф и исследователь творчества Ст. Выспяньского Алиция Оконьска.

Когда-то В. Стасов написал о Матейко: «Если этот человек подольше проживет, мы, наверное, дождемся от него еще многих взмахов могучего орлиного крыла». К сожалению, земной путь польского художника оказался коротким. Его же искусство никого не оставляет равнодушным и поныне.

Владимир ГАЛИЦКИЙ, заведующий художественным отделом Псковского Государственного объединенного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника

«ДОМ СПЕЦИАЛИСТОВ»

Есть на улице Серафимовича в Москве дом № 2, известный большинству по повести Ю. Трифонова как «Дом на набережной». На его фасаде установлено множество мемориальных досок, которые могут поведать прохожим о видных деятелях государства, тех, кто жил здесь в 30-50-е гг. Но многих имен не менее известных людей здесь не увидишь и не найдешь, хотя жили они в этом же доме. Часть из них была репрессирована, другие отодвинуты отдел...

Свои «дома на набережной», хотя не обязательно выходившие фасадами на реки, имелись практически в каждом городе. Это дома для «номенклатуры», построенные и оборудованные для расселения руководящих работников различного ранга. В Пскове, например, одним из первых стал иметь это назначение бывший дом Гельдта (угол Октябрьской и Некрасова, д. 30/38), затем по ул. Некрасова, 10, а весной 1934 г. напротив драмтеатра им. А. С. Пушкина, на пересечении улиц Ленина и Пушкина рядом с кинотеатром «Коммуна» было начато строительство еще одного дома, изначально получившего Название «Дом специалистов». Он был четырехэтажным (что являлось в Пскове в ту пору редкостью), нижний этаж с общей полезной площадью 680 кв. м предназначался для торговых помещений, а остальные три этажа с площадью 1625 кв. м ? для квартир. Первоначально на сооружение дома было отпущено 420 тыс. руб. Вначале строительство развернулось очень быстро: сказывались и предназначение дома, и то, что строители стремились до наступления холодов подвести его под крышу. Уже в ноябре 1934 г. была закончена кирпичная кладка, начаты работы на межэтажных перекрытиях и по оборудованию парового отопления,а также покрытию черепицей крыши. По рассказам старожилов для строительства дома был использован кирпич от взорванного в 1933 г. на территории Кремля Благовещенского собора XIX в. Так это или нет, но во всяком случае особых затруднений с нехваткой кирпича на стройке не было. Основные работы, за исключением внутренней отделки, планировалось завершить до Нового года, а все строительство ? к 1 мая 1935 г. И вот с отделкой-то и начались сложности, сроки окончания ее стали все более отодвигаться. Стремясь все же уложиться в намеченные сроки, на стройке был объявлен конкурс бригад на досрочное и лучшее выполнение работ, «Коммунстрою» устанавливался премиальный фонд в 1500 руб. Наиболее отличившиеся бригады подлежали премированию в сумме по 500 руб.

Трудно установить, насколько эффективными оказались эти меры материального и морального поощрения строителей, но в 1935 г. добавился фактор, заключавший в себе административный ресурс и игравший все большую роль в завершении строительства. В марте 1935 г. Псков стал центром пограничного округа с целым «набором» окружных руководящих организаций, а следовательно, работников, нуждавшихся в комфортабельном жилье. Многие руководящие работники были направлены в Псков Ленинградским обкомом ВКП(б) и жили первоначально в гостиницах, с нетерпением дожидаясь получения квартир. Поэтому строительство «Дома специалистов» стало предметом особой заботы окрисполкома, его повышенного внимания, каковым не пользовалась, пожалуй, ни одна другая стройка города. Достаточно отметить, что в течение первой половины 1935 г, вопрос о его строительстве обсуждался на заседаниях Президиума окрисполкома четыре раза! А строительство его шло не так быстро, как того хотелось. Вставали преграды, которых вначале не видели или недооценивали, и главные заключались в нехватке материалов. Окрисполком же зачастую объяснял их «нерасторопностью» и «безответственностью» работников, отвечавших за строительство.

Уже 11 июня 1935 г. окрисполком обсудил вопрос о возможности отделки в срок до 1 июля шести первых квартир. Крепко досталось лицам, призванным обеспечить выполнение этого задания, но не сумевшим выполнить его в срок: директору «Коммунстроя» Прокофьеву, главному инженеру Лагунову, заведующему горкоммунотделом Грицевичу, «не принявших достаточных мер к развертыванию работ по изысканию материала» и занявших «позицию успокоения». Грицевичу и Прокофьеву было поставлено за это на вид, а Прокофьеву к тому же вместе с Лагуновым указано «на недопустимость занятой им ошибочной линии». Всех их предупредили, что «в случае непринятия мер к ним будут приняты более строгие меры воздействия». Первые шесть квартир теперь намечалось оборудовать к 15 июля. Председателя окрисполкома Н. Г. Храмова члены исполкома просили оказать содействие в получении через областные организации фондированных материалов.

Новое обсуждение хода строительства 25 июля 1935 г. вновь отметило «неудовлетворительное развертывание строительства» (выполнено было лишь 45 % годового плана), и главная трудность заключалась опять же в нехватке материалов. Заведующий окрпланом Ермолаев и зав. окрколхозом Ривман обязывались в срок до 5 августа обеспечить стройку всеми дефицитными материалами, директор лесозавода им. Урицкого ? отпустить 400 куб. м пиломатериалов, а окрплану к тому же предлагалось провести по округу вербовку недостающей рабочей силы. Был определен и срок окончания строительства -10 октября 1935 г.

Строительство еще не было завершено, а окрисполком уже 8 августа 1935 г. «в целях обеспечения руководящих работников и специалистов жилой площадью» принял решение о создании «маневременного фонда», включив в него уже имевшиеся в городе дома «номенклатуры» и строящийся «Дом специалистов». Заселение этих домов утверждалось только решением Президиума окрисполкома.

Но желанные сроки завершения строительства опять пришлось сдвинуть, лишь 29 октября 1935 г. главный инженер стройконторы Штекман доложил окрисполкому, что 9 квартир уже готовы к сдаче в эксплуатацию (оставалось только электрооборудование), и заверил, что полностью дом будет сдан к 20 ноября. Стройка оказалась более дорогостоящей, чем предполагалось вначале: к концу октября 1935 г. она обошлась уже в 677 тыс. руб. И требовалось еще не менее 50 тыс. дополнительных ассигнований. Несмотря на это, сроки теперь оказались реальными: «Дом специалистов» был сдан к 20 ноября 1935 г. В нижнем этаже начали оборудовать универсальный магазин. Адрес «Дома специалистов» обозначался: ул. Пушкина, 18/11. В то время улица Пушкина, обрывающаяся ныне у Октябрьского проспекта, проходила мимо церкви Василия на Горке до ул. Советской.)

Одними из первых, кто поселился в «Доме специалистов», были: зав. окроно Н. И. Маслов, зам. начальника окружного дорожного отдела В. И. Плихта, зав. окрфинотделом Я. Ф. Куликов, начальник окружного отдела милиции В. В. Шамшин, секретарь окрисполкома И. Ф. Семенов, редактор газеты «Псковский колхозник» М. В. Сидоров, директор «Псковкоммунстроя» Д. А. Ривман, второй секретарь окружкома ВКП(б) Ф. С. Сафронов, зав. отделом пропаганды и агитации окружкома ВКП(б) В. В. Агапов, зав. сельскохозяйственным отделом С. А. Ткаченко, секретарь окружкома ВЛКСМ А. А. Корягин, начальник Псковского погранотряда Ю. А. Басков, директор краеведческого музея В. Ф. Зыбковец и др. Получил здесь квартиру и приехавший в феврале 1936 г. командир 5-го кавкорпуса К. К. Рокоссовский.

По-разному сложились их судьбы, но у многих, как и у обитателей московского «Дома на набережной», они оказались трагическими. В 1937 г. были репрессированы и расстреляны С. А. Ткаченко, В. И. Плихта, Н. И. Маслов, на 10 лет был осужден Ф. Я. Куликов, на 8 лет ? В.Ф. Зыбковец. В. В. Агапов в год «большого террора» был переведен на должность редактора областной «Крестьянской газеты» в Ленинград, но подвергся допросам по «делу Маслова-Зыбковца». Оказался в ленинградской тюрьме «Кресты» и К. К. Рокоссовский, но, к счастью, «дело» его в 1940 г. было прекращено. Взамен выбывающих селились новые люди. В 1939 г., например, здесь получили жилье новый председатель окрисполкома И. М. Коворов и начальник окружного отдела НКВД И. В. Речкалов.

Восстановленный после Великой Отечественной войны «Дом специалистов» превратился в обычный жилой дом, о его первоначальном названии помнят сегодня разве что старожилы. Украшает его, в отличие от московского «Дома на набережной», единственная мемориальная доска, открытая в июле 1993 г. и напоминающая, что здесь «в 1936 ? 37 гг. жил прославленный полководец К. К. Рокоссовский». Почему-то «постеснялись» указать его должность в указанные годы и то, что стал он впоследствии дважды Героем Советского Союза, не говоря уже о том, что его портретное изображение ничего общего не имеет с реальным Рокоссовским, а так называемая «форма», в которую он одет, представляет собой уродливый гибрид довоенной формы комсостава Красной Армии с периодом Великой Отечественной войны. Доколе же эта «мемориальная доска» будет красоваться в Пскове и позорить светлую память Полководца, Человека и Гражданина? 

А. В. ФИЛИМОНОВА, кандидат исторических наук

ДОМ НА ГОГОЛЕВСКОЙ

В местных газетах появились объявления, что в историческом центре города на улице Гоголя, 8, в реконструируемом доме-памятнике XIX в. предлагаются девять обширных комфортабельных квартир. Горожане, видящие начало восстановительных работ, радуются,что крепкие каменные стены, много лет мозолившие глаза мёртвыми проёмами окон и дверей,наконец,обретут новую жизнь.

Не только будущим обитателям дома, но и всем псковичам полезно знать, почему он назван памятником, к каким конкретно годам XIX в. относится эта постройка и что в ней находилось раньше.

Начальная история дома на Гоголевской связана с реформой обучения землемеров. До 1874 г. в России существовали только два таких специальных, почти одинаковых учебных заведения. Оба подчинялись Министерству юстиции и находились в Москве: Константиновский межевой институт на 260 студентов и Школа межевых топографов с 330 учениками. Граф Константин Иванович Пален, бывший в 1864 ? 67 гг. псковским губернатором, став министром юстиции, предложил упразднить Школу, а взамен постепенно учредить четыре землемерных училища в разных местностях Империи.

Соответствующее мнение Государственного Совета и Положение о землемерных училищах император Александр II утвердил 8 июня 1874 г., и граф Пален приказал первое из них открыть уже с начала того же учебного года в губернском Пскове. Подобрать помещение удалось быстро, так как псковский купец Василий Семёнович Бобовкин на первое время безвозмездно предложил его в своём доме на правой стороне Покровской улицы (ныне ул. К. Маркса) неподалёку от Петровской башни. Построить постоянное здание для училища взялся на своём участке земли по Ивановской улице купеческий сын Карл Иванович Гельдт. Договор на постройку двух-этажного каменного здания с классными комнатами и квартирами для служащих 5 марта 1875 года заключил с Гельдтом первый директор училища статский советник Павел Викентьевич Эйсмонт. Уже к 1 сентября следующего года здание было готово принять учащихся.

В этом здании землемерное училище находилось ровно 20 лет. К 1 сентября 1896 г. на противоположной стороне Ивановской улицы секретарь духовной консистории надворный советник Пётр Фёдорович Тихомиров построил на имя своей жены Александры Александровны по проекту местного архитектора Герарда Фортунатовича Станкевича более просторное двухэтажное здание для училища и трёхэтажный флигель во дворе с квартирами для преподавателей и ученическим общежитием. А домовладение К. И. Гельдта, судя по Раскладочным ведомостям налогов и сборов, ежегодно публиковавшимся в «Псковских губернских ведомостях», к 1899 г. приобрёл коллежский регистратор Александр Николаевич Николаев. В 1902 г., когда Россия широко отмечала 50-летие со дня смерти Н. В. Гоголя, Ивановская улица стала Гоголевской. История другого учебного заведения, арендовавшего впоследствии дом Николаева, имеет немало белых страниц. Это частное женское училище 2-го разряда появилось в 1888 г. В 1899 г.оно принадлежало Евдокии Григорьевне Борисовой, в девичестве Костылевой, и располагалось по Великолуцкой (ныне Советской) улице на третьем этаже не сохранившегося до наших дней дома купца Семёна Николаевича Хмелинского, почти напротив старой почты. Весной 1901 г. училище перешло к Лидии Антоновне Александровой. Через два года, как имеющее уже приготовительный и четыре нормальных класса, ему присвоили 1-й разряд.

В июне 1904 г. Министерство народного просвещения разрешило открыть в училище 5-й класс, именоваться прогимназией и предоставило все права правительственных учебных заведений. Тогда же Л. А. Александрова сняла для прогимназии помещение в доме № 6 Николаева.

Очередное преобразование состоялось в феврале 1906 г.: прогимназия получила права гимназии и объявила об открытии с нового учебного года шестого класса. Поначалу туда приняли 15 девочек. В отчёте за 1906/07 учебный год, хранящемся в Госархиве области, отмечалось, что Александровская гимназия занимает «весь верхний этаж, состоящий из пяти больших классных комнат, одной маленькой для шестого класса, двух раздевалок, двух коридоров, рекреационной залы, учительской, канцелярии,чайной, двух тёплых клозетов и помещения для швейцара, и часть нижнего этажа, где находится пятый класс, помещение для прислуги и квартира начальницы». Тогда во всех классах гимназии, включая приготовительный, занимались 268 учениц.

Как раз в это время начальница гимназии Лидия Антоновна Александрова вышла замуж и стала госпожой Дитц. Через два года она переехала в столицу, а свою частную гимназию с апреля 1908 г. уступила вдове генерал-майора Марии Ивановне Сафоновой. Мария Ивановна имела немалый педагогический опыт: в 1888 ? 93 гг. была смотрительницею Каменского 4-классного училища, затем 12 лет ? начальницей Нахичиванской прогимназии и гимназии, а в Пскове с 7 мая 1907 г. ? классной надзирательницей Александровской гимназии. При передаче новой начальнице гимназия имела все требующиеся по программе семь классов, а также дополнительный педагогический класс с двумя отделениями: математики, географии и естественной истории. Для новых классов на первом этаже сняли ещё несколько комнат.

Псковичи привыкли называть гимназию Александровской. Для поддержания традиции М. И. Сафонова не спешила менять название. Только в октябре 1913г. она обратилась с таким ходатайством, и после некоторой канцелярской переписки попечитель Петербургского учебного округа разрешил именоваться: «Частная женская гимназия М. И. Сафоновой в Пскове». Впрочем, горожане не сразу к нему привыкли.

Намного раньше сменились и собственники домовладения.С 1904 г. ими стали дочери Николаевых: жёны подполковников Ольга Александровна Боровская и Мария Александровна Скворцова. В их доме, кроме гимназии, находились квартиры не только её служащих. К примеру, в списке квартиросъемщиков 1910 г., снимавших там дорогие квартиры с арендной платой не менее 250 рублей в год, указаны Людвиг Вирбелацер, Вильгельм Штегман, Александр Цветков.

Во время первой мировой войны здания многих учебных заведений Пскова передали под госпитали. А в гимназии М. И. Сафоновой с 1915/16 учебного года после обеда занимались реалисты, в 1917 г. ? ученицы польской гимназии.

После гражданской войны в здании на Гоголевской, 6 размещался Губернский отдел народного просвещения с Губполитпросветом. По окончании капитального ремонта Дома Советов эти учреждения перевели туда. В это время провели уточнение нумерации домов, так как раньше домовладение, имевшее несколько зданий, имело общий номер. Это здание получило современный № 8. По воспоминаниям старожилов, подтверждающимся списками абонентов Псковской городской телефонной сети на 1937 и на 1940 гг., здесь до войны находился Центральный детский дом имени Ленина.

Восстановленное после войны здание заселили семьями работников льнокомбината и шпагатной фабрики имени Калинина. Через несколько десятилетий их пришлось расселять, так как потребовался капитальный ремонт с полной заменой межэтажных перекрытий, чердачных стропил, крыши... Их разобрали, но средств на дальнейшие работы не нашлось. И только сейчас они возобновились.

Н.ЛЕВИН

© Стерх, 2002.