Как-то широкая общественность не осознала, что примерно четверть века назад в биологии произошла настоящая научная революция: удалось экспериментально доказать, что животные мыслят, и разница между их мышлением и человеческим – не качественная, а количественная. При этом животные передают друг другу информацию с помощью настоящего языка, а значит, если его изучить, то и люди смогут общаться с животными.
Причем речь идет не только о высокоразвитых человекообразных обезьянах или дельфинах, но даже о насекомых. Австрийский ученый Карл Фриш даже получил Нобелевскую премии за изучение языка пчел. А датские исследователи сумели изготовить пчелу-робота, которая умеет передавать реальным пчелам информацию о том, где можно найти корм за пределами улья.
Американцы Ален и Беатрис Гарднеры обучили шимпанзе и горилл азбуке глухонемых и вели с ними продолжительные беседы. Выяснилось, что обезьяны могут и шутить, и врать, их интеллект оценивают на уровне 4-5-летнего ребенка, они овладевают словарем около 1000 понятий (что намного превышает словарный запас Эллочки-людоедки или бульварных боевиков). Любопытно, что обезьяны, овладевшие "языком межнационального общения", именуют себя людьми (уравнивая с экспериментаторами), а тех, кто не знает этого языка, презрительно называют "черными тварями".
Интересно тут еще и то, что каждое живое существо обитает в своем собственном мире, который объективно отличается от нашего, человеческого. Если мы получаем более 80% информации с помощью зрения, то собака примерно столько же – с помощью обоняния. Поэтому мы живем в мире прямолинейных световых лучей, а она – в мире сложнейших градиентов запаха. А как воспринимают мир существа, которые могут ощущать магнитное поле, непосредственно принимать радиоволны, видеть в других участках спектра, живущие в океане, парящие на высоте в сотни метров?
Трудно даже вообразить, насколько обогатятся и расширятся наши представления об окружающем мире, если мы научимся беседовать с живыми существами иных видов.
Договориться можно даже с Покемоном. В особенности — после героина.