Терпение Геннадия закончилось, он выхватил меч и готов был отрубить голову разбойнику.
Но тут над головой Геннадия раздался чей-то басовитый голос:
– Эй, малявки, что это вы тут затеяли?
Геннадий, вздрогнув от неожиданности, выпрямился: перед ним во всём боевом
снаряжении, верхом на гнедом жеребце, стоял воин.
– А ты кто такой? Откуда здесь взялся? – с вызовом спросил Геннадий.
– Вот нахал! Да непристойно мне, видному воину знаменитого воеводы Мстильвовича, ответ держать перед холопом. Это ты лучше ответь, и немедля, что здесь делаешь с этой куклой?
– Ты вот что, прекрати обзываться, я вовсе не холоп. А во-вторых, это не кукла, а самый настоящий Соловей-разбойник, так что тон свой немного поубавь, понял?!
Не ожидая такого оборота в перепалке, воин опешил:
– Помилуйте, если ты не холоп, тогда кто же?
– Ты что, ослеп? Разве по мне не видно, что иноземец?!
– И верно, как же я сразу-то не заметил, ведь ты такой чёрный, как будто отродясь не умывался, и нет у тебя ни бороды, ни усов, да и одёжа не нашенская.
– Прежде, чем разбираться в одеждах, лучше бы помог дотащить этого басурмана к вашему князю. Там его уже давно заждались, да и сам он соскучился по наказанию.
– Послушай, иноземец, неужто эта малявка и есть тот самый грозный Соловей-разбойник? – удивился воин.
– Ну, вот что, обманывать я не привык, если ты не хочешь мне помочь, тогда иди своей дорогой, я как-нибудь и сам справлюсь, – не на шутку рассердился Геннадий.
– Не серчай на меня, иноземец, откуда мне знать, как выглядит Соловей-разбойник, я его ни разу не видел. Конечно же, помогу в твоём деле, – и воин, бряцая оружием и кольчугой, сошёл с коня.
– Разреши, иноземец, я положу его на лошадь, если он сам не хочет идти, тогда мы его просто повезём.
Геннадий уже вымотался с разбойником и теперь охотно уступил роль грузчика воину, так кстати подоспевшему к ним. Воин был здоровым и крепким мужчиной и, ухватив разбойника одной рукой, с лёгкостью оторвал его от земли и так же легко уложил на лошадь впереди седла. Затем с такой же лёгкостью, не смотря на своё тяжёлое вооружение, он вскочил в седло, и лошадь, почуяв своего седока, сделала скачок и затанцевала на месте.
– Прощай, иноземец! Была добыча твоя, стала моя, – крикнул воин, опуская поводья.
Лошадь сделала скачок и галопом, поднимая дорожную пыль, понесла воина в сторону города, оставив Геннадия с носом. От такой наглости Геннадий поначалу опешил, но вовремя вспомнил о волшебном кольце.
– Ну, нет, господин хороший, ты думаешь, просто так от меня отделался?! Ты глубоко заблуждаешься, и я свою ошибку исправлю, – с этими словами Геннадий крутанул на пальце кольцо. В следующее мгновение он оказался внутри города, в центре небольшой площади. И так получилось, что на него, внезапно появившегося, с ходу наткнулся некий господин, одетый в праздничный камзол.
– Ах, холопье отродье, откуда ты выкрутнулся мне прямо под ноги? Прочь с дороги! – проревел он хриплым басом, но Геннадия не так-то просто было напугать.
– Стоп, господин хороший, – поднял руку Геннадий. – Не шуми так громко, не надо, не то я рассержусь и превращу тебя в мышь, а потом тебя слопает кот.
Геннадий даже удивился своей удачной находчивости и тому, как быстро он выдумал то, чего на самом деле не мог сделать. Видимо, его подсознание или интуиция сработала на суеверии людей этого измерения, которые верили в волшебников и колдунов, но теперь Геннадий и сам поверил в них. Господин от неожиданности остолбенел и так и остался стоять с открытым ртом. Его борода и усы то ли от страха, то ли от гнева встали дыбом.
– А теперь, уважаемый, закройте рот и ведите меня к князю. Да побыстрее, потому что через несколько минут в город привезут Соловья-разбойника, а я хочу предупредить князя об опасности.
Лицо господина до этого было красным, как у варёного рака, и сейчас с такой же скоростью побледнело, да так, что даже у него выступили крупные капли пота, и, казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Заикаясь, он проговорил.
– Так в чём же дело? Почему мы стоим? Время не терпит, и помни, обманешь, так и побежишь у меня мышкой. Тут один непослушный летает вороном и называется Гришей, а ты станешь мышкой Мишей.
Полный господин ещё более побледнел, став, как выбеленное полотно.
– П-пощади м-м-меня, иноземец! М-мы уже идём, м-мы уже бежим, – и он опрометью бросился с площади в проулок, расталкивая и распихивая в разные стороны горожан, после чего за ним образовался чистый от людей коридор. Так что Геннадию не составляло особого труда быстро продвигаться по этому коридору. Со всех сторон живого коридора слышались удивлённые возгласы:
– Что это с нашим господином Шмяком случилось? Шершень его, что ли в зад долбанул?
Следующие выдвигали уже другую версию:
– А ты видел усы и бороду господина Шмяка? Не иначе, с самим дьяволом встретился?
– И не мудрено, – говорили третьи, – пожалуй, пора и дьяволу посетить этого господина, уж столько он всем насолил да всего натворил.
Но увидев, как за этим огромным господином, не отставая от него ни на шаг, двигается малорослый, темнолицый, с чёрными, как смоль волосами, да ещё в странной одежде человек, все сразу замолчали. Некоторые быстро стали уходить с этого места, другие, крестясь, призывали всех Богов и святых, видимо, думая, что в городе появился оборотень или ещё какой злой дух, завладевший душой господина Шмяка. А господин Шмяк тем временем уже чуть ли не бежал впереди Геннадия. Геннадий и не пытался притормозить его стремительный ход, хотя с господина пот лил, можно сказать, уже в три ручья. Наконец, они перешли через узкий проулок, выскочили на широкую площадь, где стоял добротной постройки терем. Это и были княжеские хоромы. Широкие ступени поднимались примерно на высоту человеческого роста, являясь, видимо, лицевым или парадным крыльцом, далее же была площадка типа открытой веранды, огороженная резными перилами. Над верандой вместо крыши нависал, закрывая её полностью, второй этаж терема, опирающийся на множество резных столбов. Всего же у терема было три этажа, он весь был украшен резьбой, как в народе говорят: ни в сказке сказать, ни пером описать, и, конечно же, кардинально отличался от остальных домов горожан.
Господин Шмяк добежал до ступеней княжеского терема и, почти падая, ухватился за висящую у крыльца верёвку и начал что было силы трясти её. Геннадий смотрел на Шмяка и прекрасно понимал, в какой страх он его вогнал, с трудом удерживал готовый вырваться наружу смех. Затем Геннадий подумал: «Ну, хорошо, вот сейчас на крылечко выйдет князь– правитель княжества, он же и судья всему живому в своём княжестве, как к нему обращаться, как начинать разговор?» Через некоторое время в глубине веранды открылась дверь, в которую вышел крупный молодой мужчина.
– Что тебе надо, господин Шмяк? Отпусти же, наконец, верёвку.
– Немедля позови князя Мстильвовича, – со стоном выдавил из себя Шмяк.
– Не велено! После объезда своих владений, князь отдыхает.
– О, господин! Это безотлагательное дело, оно касается Соловья-разбойника и моей жизни. Позови князя!.. – умоляюще, проговорил Шмяк.
– Что там ещё с Соловьем-разбойником? Ну, хорошо, сейчас позову, – и мужчина удалился.
Через некоторое время на крыльцо вышел русоволосый, крепкого телосложения детина лет тридцати, с усами и окладистой, красиво подстриженной бородой.
– Что ты там несёшь, господин Шмяк? Что там опять с Соловьем-разбойником? – неприветливо спросил князь.
– Пресветлый князь, выслушай меня, это не мои слова, а вот этого человека, – Шмяк указал рукой на Геннадия и продолжал далее: – Я лишь показал твой терем. По-видимому, иноземец – волшебник, он обещал превратить меня в мышь, если не покажу твой терем. Я испугался – он сказал, что превратил уже одного в ворона Гришу, которого все в округе знают.
Только теперь князь обратил свой взор в сторону Геннадия.
– Так-так, значит, иноземец, говоришь, волшебник. И что же тебе нужно на нашей земле, иноземец? О каком Соловье-разбойнике ты говоришь?
– Извини, пресветлый князь, за то, что прервал твой отдых, но меня к тебе привёл вовсе не праздный вопрос. А на земле вашей мне ничего не надо. Я бы шёл своей дорогой мимо вас, и меня никто бы не заметил, но со мной поступили очень скверно, поэтому я пришёл искать справедливости у вас. Но не ради наказания обидчика, для этого у меня есть меч, а просто в назидание остальным людям, дабы они не поступали так же, как мой обидчик.
– И что же с тобой случилось? Кто тебя обидел, иноземец?
– Меня среди бела дня обворовали, причём очень нагло, а перед этим я попросил его о помощи.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что тебя обворовал господин Шмяк? – с улыбкой спросил князь.
– Нет, пресветлый князь, – и Геннадий рассказал всё, что с ним произошло на дороге.
– Да, история занятная. Сколько живу на белом свете, но ещё не слышал, чтобы этого супостата, Соловья-разбойника, кто-нибудь одолел. Ну хорошо, чем же докажешь, что именно ты его пленил?
– Я думаю, что это может подтвердить сам Соловей-разбойник, да ещё ворон Гриша, который всё это видел своими глазами.
– Забавно, – засмеялся князь. – Хороший свидетель – ворон! Это выглядит даже нелепо. А знаешь ли ты, иноземец, что ложь у нас наказывается оченно строго, вплоть до отделения головы от туловища.
– Нет, пресветлый князь, этого я не знал и, тем не менее, от своих слов не откажусь. Категорически утверждаю, что я сам вот этими руками связал Соловья-разбойника, а рот ему заткнул своей рубашкой. Таких рубашек у вас не делают.
– Ну, хорошо, а где же тот, кто тебя обидел?
– Если мы будем иметь немного терпения, то он прибудет с минуты на минуту.
– Хорошо, немного подождать я согласен. Любопытно, кто же из вас прав: ты или тот, другой человек.
Ждать пришлось недолго, минут через пять в дальнем углу площади, где находилась улица, послышался приближающийся стук копыт скачущей лошади и крик воина:
– Прочь с дороги! Дорогу воину пресветлого князя!
Вскоре показалась и лошадь со своим седоком, в несколько секунд пересёкшая площадь и вставшая на дыбы перед парадным крыльцом князева терема. Прискакавший воин спрыгнул с коня и, не глянув по сторонам, упал ниц перед стоящим на веранде князем.
– Пресветлый князь, не вели казнить, вели миловать! Привёз я супостата, Соловья-разбойника. Захватил я его врасплох, да и связал скорёхонько.
Геннадий не спеша подошёл и встал позади воина.
– А может быть, лучше не миловать, а казнить, за то что врёшь, да вводишь в заблуждение? А может, это вовсе и не Соловей-разбойник? Может, я просто решил испытать тебя, а вдруг это кукла? Ведь если Соловей-разбойник погубил столько богатырей, значит, и сам должен быть богатырского телосложения. Верно, я говорю?
Услышав у себя за спиной знакомый ему голос, воин от неожиданности поперхнулся и закашлялся, а когда поднял голову, лицо его было бледным, как полотно.
– Иноземец? Нет, этого не может быть, как же так, ведь ты остался там... на дороге? Проклятье! – воин вскочил и, развернувшись, выхватил меч, двинувшись к Геннадию.
Геннадий был наготове и тоже мгновенно обнажил меч, который на мгновение вспыхнул и погас. Однако он и в этот раз не заметил свет от меча, так как он оказался в стороне от его взгляда. Надо сказать, что Геннадий не был уверен в том, что выиграет это сражение.
Но тут раздался властный окрик князя:
– Остановись, воин! И положи свой меч к ногам.
Воин остановился и, развернувшись, вновь упал перед князем на колени.
– Прости, пресветлый князь, за несдержанность мою и за то, что солгал тебе. Эту куклу действительно не я связал, я лишь положил её на лошадь и, воспользовавшись тем, что иноземец безлошадный, ускакал от него. Но как, каким образом он оказался здесь раньше меня?
– Вот с этого и надо было начинать, а как и каким образом, он оказался впереди тебя, это уже другой разговор, – назидательно проговорил князь. – А теперь, иноземец, обращаюсь к тебе: верно ли то, что на лошади лежит Соловей-разбойник, или это твои выдумки?
– Пресветлый князь, вы хотите убедиться в правдивости моих слов? Тогда разрешите снять его с лошади и показать вам и людям, возможно, кто-то знает его в лицо.
– Разрешаю, – коротко бросил князь.
Геннадий подошёл к храпевшей лошади, бесцеремонно стянул Соловья-разбойника наземь и тихо проговорил ему на ухо:
– Ты сейчас свистнешь, но очень коротко. Будешь свистеть долго, отрублю тебе голову.
Потом развязал верёвку на затылке и вынул изо рта кляп.
Соловей-разбойник не стал ждать, пока его попросят второй раз и, глубоко вздохнув, засвистел. Вначале его свист был похож на обычный свист пастуха, но затем он быстро усилился, переходя на высокие ноты, которые мгновенно упали до низких, и тут появилась какая-то вибрация, вначале как будто воздуха, но затем Геннадий почувствовал, что начал вибрировать весь его организм. Одновременно во всех частях тела появилась боль, и это несмотря на то, что он находился позади Соловья-разбойника. Одновременно появился панический страх, почти животный, хотелось куда-то бежать без оглядки, или, на худой конец, где-нибудь спрятаться.
Геннадий видел, как князь и его подчинённые на парадном крыльце вдруг повалились на пол, при этом их лица исказились болью. Деревянные резные перила превратились в щепки и разлетелись в разные стороны. Такое воздействие на организм Геннадий испытывал впервые в жизни, и тут его осенило, как будто молния пронеслась в мозгу: «Боже мой, так ведь это самый обыкновенный инфразвук, или голос моря, так его иногда называют. При частоте в семь герц погибает всё живое». Геннадий остервенело, что было силы стукнул Соловья-разбойника кулаком по голове. Свист и его вибрирующая мощь сразу же прекратились, а Соловей-разбойник, потеряв сознание, упал на землю. Зато после такого эксперимента наступила звеняще-гудящая тишина, которая, казалось, давила на организм с такой же силой, как и инфразвук. Геннадий, превозмогая боль во всём теле, запихал кляп Соловью-разбойнику в пасть и накрепко зафиксировал его верёвкой на затылке. Пока Геннадий занимался Соловьём-разбойником, князева прислуга, поднявшись, в страхе разбежалась, да и сам князь имел довольно жалкий вид. А видный воин, который был ближе всего к Геннадию, лежал на земле без сознания.
Господин Шмяк каким-то образом оказался на втором этаже князевых хором и сейчас трясущимися руками пытался открыть окно светлицы. В голове Геннадия стоял такой шум, что, казалось, мозги перемешались и превратились в кашу. Видимо, такое чувство испытывал не только он: князь, находившийся на веранде, тряс головой, взявшись за неё обеими руками. Уши у всех словно были забиты ватой, инфразвуковая контузия проходила очень медленно, но Геннадий всё-таки пострадал меньше всех, и поэтому способность мыслить и говорить вернулась к нему первому.
– Надеюсь, светлейший князь убедился, что эта кукла и есть тот самый Соловей-разбойник, который погубил столько богатырей и практически привёл в упадок ваше княжество.
– Ты прав, иноземец, я тебе верю, это действительно Соловей-разбойник, и вот моё решение: завтра на площади мы проведём две казни. Сначала казним этого обманщика, а потом отрубим голову Соловью-разбойнику.
– Пресветлый князь, можно ли мне высказать просьбу?
– Я слушаю тебя, иноземец.
– Я хочу сказать слово в защиту этого воина, не вели его казнить, отпусти с миром. В тот момент он был в таком состоянии, что не понимал, что творят его руки. Он же не хотел зла никому.
Князь на некоторое время ушёл в свои мысли, потом, подняв голову, посмотрел на Геннадия.
– Хорошо, я выполню твою просьбу. Пусть этот воин идёт с миром, но от меня уйдёт навсегда. Мне воины-обманщики не нужны, ибо в тяжёлую минуту могут предать и товарищей, и меня в том числе. Пусть идёт работать на поля, они сейчас в запустении. А тебя, иноземец, прошу подняться в мои покои, там и поговорим. По сему поводу не грех и выпить, и закусить, чем Бог послал.
Геннадий не стал ждать второго приглашения и не спеша поднялся по полуразрушенному крыльцу.
– Пресветлый князь, куда же мне девать этого разбойника, не тащить же его за собой?
– Не волнуйся за него, мои хлопцы определят ему место. Эй, Маркел, позови-ка моих стражей, да поживее!
Через пару минут откуда-то выскочили два дюжих воина и, подхватив Соловья-разбойника, как пушинку, унесли в неизвестном направлении. А Геннадий, принявший приглашение князя, уже несколько минут спустя сидел с ним за огромным столом с толстыми резными ногами. Постепенно у них завязалась непринуждённая беседа о погоде, о земле, и пока они разговаривали, на огромном столе появились всевозможные кушанья и напитки. Постепенно стол загрузили до отказа, и вскоре на столе не осталось свободного места. Вокруг стола по периметру стояли лавки из толстых досок, которые постепенно заполнялись приходящими людьми, вероятно, знатного происхождения: об этом можно было судить по их одеждам.
Вскоре все лавки были заняты; народу набилось много, но несмотря на это в зале стояла относительная тишина. Наконец, видимо определив, что все гости в сборе и готовы к пиршеству, князь приказал виночерпию наполнить кубки гостей. Окинув собравшихся взглядом и убедившись, что у всех кубки полны, князь поднялся со своего места, взял со стола огромный кубок, ещё раз обвёл всех взглядом и только после этого заговорил.
– Господа! Много лет мы терпели в наших лесах супостата Соловья-разбойника, многие богатыри пытались с ним расправиться, уничтожить его, но все они сгинули, все погибли от свиста этого варнака. А тут приходит человек, извини, но я скажу так, совершенно посторонний, не имеющий ни к нашему княжеству, ни к городу никакого отношения, и побеждает этого ворога. Выдаёт его нам! Этот герой находится здесь, среди нас. Нет-нет, он вовсе не огромного роста, напротив, он неприметен и невысок, но, видимо, очень проворен. Вот он, господа, перед вами, и имя ему — Геннадий! Этот маленький богатырь– иноземец, но по-нашему глаголет без запинки, правда, не все слова говорит правильно, однако в этом нет никакой беды. Мы с вами пока не знаем, откуда он родом и каким образом оказался в наших землях, но думаю, об этом он нам ещё расскажет. А сейчас, господа, настало время выпить и закусить, чем Бог послал. Так поднимем же, друзья, наши кубки за этого храброго богатыря, за то, что избавил наши леса от лютой напасти. Там теперь можно будет ходить без всякой опаски.
Князь поднёс к губам свой кубок и выпил его содержимое до самого дна. Гости поднялись со своих мест, поклонились Геннадию и только после этого осушили свои кубки. Геннадий был растроган, он и не предполагал, что когда-нибудь к его персоне будет столько внимания и уважения, поэтому даже несколько растерялся. Надо было что-то сказать в ответ, и он лихорадочно подыскивал слова. Чтобы не показать себя невеждой в глазах этой изысканной компании, он поднялся из-за стола, поклонился гостям и князю. Слова его, конечно, не блистали красноречием, скорее, от них несло некоторой казёнщиной, но, в принципе, они были просты и понятны. Геннадий поднял свой кубок и выпил его до дна. Он почему-то думал, что в кубке будет напиток, отличающийся от напитков его родного измерения, однако в кубке была самая обыкновенная брага.
– Ну и Бог с ним, что это не изысканное вино. Зато эта штука нам очень даже знакома.
Пока Геннадий опрокидывал свой кубок, князь с интересом за ним наблюдал.
– Ну, молодцом, молодцом! Вот это по-нашенски. Я уж, грешным делом, подумал, что ты не одолеешь этого кубка, но видит Бог, я ошибался.
Геннадий только улыбнулся князю в ответ на его реплику, а про себя подумал: «Ну-ну, под такую закуску мы посмотрим, кто кого перепьёт... ». Вскоре рокот голосов стал несколько громче, алкоголь постепенно развязывал языки; теперь говорили все– кто громче, кто тише; многих интересовало происхождение Геннадия, и в какой местности он проживал. Геннадий, по мере возможности, отвечал на эти вопросы, но после нескольких кубков браги он заметно повеселел и уже откровенно начал травить байки. Ему стало до лампочки, что он находится в каком-то другом измерении, все заботы и думы отошли на задний план. Напившись, наевшись и даже немного попев, гости постепенно разошлись по домам уже глубокой ночью. К тому времени Геннадий столько выпил, что уже не помнил, пил ли он дальше, ел ли что, о чём говорили, куда отнесли и как уложили спать– в памяти всё стёрлось. Очнулся он от сна неожиданно, будто кто-то толкнул его в бок, раньше с ним такого не случалось. Геннадий ещё некоторое время лежал с закрытыми глазами, а интуиция подсказывала, что проснулся он не просто так. Ещё за пределами комнаты он почувствовал чьё-то постороннее, угрожающее жизни присутствие. Геннадий тихонько пошарил вокруг себя и, наконец, нащупал меч. Тихонько вынул его из ножен и положил рядом, при этом меч вспыхнул ярким светом и погас, тогда он накрыл его покрывалом. Геннадий лежал в комнате на широкой кровати, здесь было светло от льющегося в оконце лунного света, и поначалу он не мог сообразить, где находится. В голове творилось что-то невообразимое, а перед глазами всё плыло и качалось, в груди и в животе зрел ком страшной тошноты. Когда он вспомнил фрагменты вчерашнего, то тошнота только усилилась. Была полнейшая тишина, и Геннадий слышал, как где-то за дверью или в соседней комнате тихонько заскрипели половицы. Кто-то постепенно приближался к двери его комнаты. Затем скрип половиц стих, зато тихонько скрипнула открываемая дверь. Геннадий весь напрягся в ожидании опасности.
Дверь медленно открылась, в проёме появилась неясная тень.
Конечно, Геннадий понятия не имел, кто это был, да и не присматривался. Его внимание привлёк блеск меча в руках этой тени. Геннадий крепче сжал эфес меча, хотя прекрасно знал, что в таком состоянии ни о какой битве не могло быть и речи. Его мог спасти только неожиданный и точный выпад. Тень медленно приближалась к кровати, вот она подошла уже вплотную, в лунном свете блеснула сталь меча, но меч Геннадия уже нашёл свою цель. А дальше произошло невероятное. Тень дёрнулась, на мгновение остановилась и вдруг стала быстро оседать. Меч этой тени со звоном ударился об пол... и всё стихло. Собрав последние силы, Геннадий сел на постели. В лунном свете он увидел лежащий на полу меч и кучку чего-то непонятного, похожего на серый пепел, и больше никого.
«Всё очень странно, – подумал Геннадий. – Я же чётко видел, что кто-то здесь был, и вещественное доказательство тому– лежащий на полу меч... А где же тело? Нич-чего не понимаю... А утром князь тоже будет задавать вопросы и придётся на них отвечать. Так не долго и голову потерять... Нет, надо линять отсюда, да побыстрее, но как же слинять, если на выходе стоит охрана князевых хором?»
Наконец хмельной мозг Геннадия вспомнил, что у него есть волшебное кольцо, и он тут же, не задумываясь, крутанул кольцо вокруг пальца. В ту же секунду исчез из этой комнаты, словно его здесь и не было, а дальше в памяти снова был провал...